Онлайн чтение книги Апрельский Ворон Aibrean Raven
Ядро Чувства

 

 

Утро. Выходной. Снег валит стеной, плотные хлопья снежинок, будто мыльная пена, падают с небес, устилая Дублин белоснежным покрывалом, скрывая весь цвет, превращая город в белёсого призрака, сверкающего и монотонного.

Эприл так же бледна, под стать Дублину, девушка всё ещё хандрит после расставания. Прощание с нереидом (точнее, его отсутствие) далось нелегко, подкосив ментальное здоровье, и студентка по-прежнему пребывала в апатичной меланхолии, ощущая внутреннюю опустошённость. Все её сверкающие бабочки влюблённости обратились мрачными мотыльками тлена. Они больше не парили задорно, расточая озорное сияние, смоляные крылатики угрюмо порхали, излучая отчаянную скорбь. Ворон чувствовал то, как себя самое, ощущая всю удручающую гамму тоскливых переживаний контрактера. Это невыносимо! 

«Нужно было сломить его, дурак!» – сам на себя досадовал бес. 

Плевать на всё, нужно было заставить фейри подчиниться, без разницы, как отразится и что бы с ним стало, всё равно, главное счастье Эприл, и ради этого он готов сколько угодно претерпевать распад, лишь бы она была счастлива. 

–Я могу вернуть его, – обронил Ворон, наблюдая за праздно посиживающей на постели контрактершей, что бесцельно шарилась по интернету в поисках незнамо чего, – если пожелаешь, я исцелю его. 

Заведомая ложь, Седрик уже на пути к выздоровлению, но ведь студентка о том не ведает. Как и о причинах того, почему милый не выходит на контакт.

Саммерс оторвалась от ноутбука, опираясь спиной о мягкое изголовье, посмотрела на говорившего: «И почему не сделал этого раньше?» – без интереса поинтересовалась та. 

Резонный вопрос, однако тут может проконать ангельский статут о невмешательстве. 

–Я не могу по собственной воле менять судьбы живых, это вне моей компетенции. 

Ох, вот как, понятно, верно, он ведь ангел всё-таки, немного странноватый, но ангел, и как любому идейному вдохновителю Ворону воспрещено напрямую вторгаться в житие смертных и фейри. Логично.

Похоже, поверила, но мордашка не излучает энтузиазма, всё так же куксится и грустит. 

–И что изменится? Если попрошу, вернёшь его, и всё будет прекрасно, как раньше? 

Не похоже, чтобы Эприл обрадовалась, её вообще никак не воодушевило данное известие, странно… Она ведь по-прежнему любит, демон чувствует это, так почему? 

–Поверхность не дала Рику ничего хорошего, только боль и страдания, дома ему будет лучше. Пусть всё остаётся как есть. 

Саммерс вернулась к ноутбуку, а в душе беса возгорелся протест, нет, он решительно отказывается в это верить! 

–С чего ты взяла, что так лучше?! Для кого?!! Тебя, его? Кому от этого станет лучше?!?! Вы ведь любите друг друга, вы подходите друг другу, какого чёрта ты мне тут заливаешь?! 

Неожиданно, обычно Ворон всегда категорично настроен по отношению к её ухажёрам. Ему никогда никто не нравится, и вообще это от работы отвлекает, и вдруг такое? Откуда такой радикализм? Шатенка даже изумилась, удивлённо поглядев на компаньона, который так и пышил негодованием, о чём свидетельствовало слегка расшалившееся воплощение, смог которого пыхкал то тут, то там, превращая тело беса в дымящегося негодованием фантома.

Забавно, уж от кого-кого, а от него она подобного не ожидала. Впрочем, Эприл уже смирилась с невозможностью отношений, любовь человека и фейри – несбыточная мечта, не способная к существованию иллюзия, самообман. Да, она может воспользоваться ситуацией, велеть Ворону помочь, подсобив в затруднительной ситуации, но какой в том толк? Если задуматься, то так даже лучше, их стремительный и быстротечный роман с Седриком был прекрасен, как фейерверк, такой же яркий и недолговечный. Уж лучше расстаться так, без объяснений и долгих прощаний, в конце концов, нереиды не стареют, Грей будет вечно юн и молод, в то время как она состарится и сморщится, как забытый в холодильнике лимон. Заставлять сирену лицезреть увядание, эгоистично удерживая рядом, и чем она тогда отличается от Эдмона? Нет, подобного Саммерс себе позволить не может, ни за что и никогда! 

–Ненужно ничего менять, пусть всё остаётся как есть, – бесцветно промонотонила шатенка, немного помолчав, добавила, – впрочем, если у него ещё остались какие-то чувства, то не мог бы ты избавиться от них? 

Ворон обомлел, внутри аж похолодело (в ментальном плане), вот как, она желает избавить фейри от остатков чувств? Даже сам бес не решился на подобное, но отказаться не может, ведь они связаны контрактом, а значит он обязан следовать воле хозяина.

Боже, остаётся только рассказать, сознавшись во всех грехах, повиниться, уповая на милосердное прощение. Ведь если Эприл узнает, что более не является человеком, о том, что век её не ограничен временем, а тело не истлеет, то вновь возненавидит, он снова станет для неё бичом. Палка о двух концах, хах, либо возродить разорванную связь, став презренной тварью, либо сохранить молчание, наблюдая за страданием невинных существ. Какой богатый выбор, мать вашу! 

–Как прикажете, госпожа… – произнёс тёмный ангел, приложив руку к сердцу, слегка поклонившись. 

В данный момент Седрик Грей пребывал в мире морских фейри. Не стоит путать место жительства русалок и сирен, первые обитают непосредственно в открытых водах, плавая под толщей морей, а последние находятся в измерении, находящемся под океаном. Выглядит оно и обустроено так же, как и мир людей, только под водой, на глубине. Дабы восстановиться, окунувшись в морские воды, нужно выйти за барьер, ограждающий весь мир, именно так и проистекало лечение нереида. Периодически он уходил за грань, плавая в синих водах, после чего возвращался обратно, под купол, искажающий окружное пространство, делая страну сирен невидимой для радаров, высокочастотных приборов людей и даже праздного волшебства других фейри.

Сейчас Рик находился в своём доме, гостя у родственников; родители не могли нарадоваться возвращению сына, каждый день воспринимая как благословение, учитывая, что несчастному чаду довелось вытерпеть на жесткой земле сухопутных.

Стоя у окна, брюнет наблюдал городской пейзаж, лежащий по ту сторону забора. В гостевом зале было пусто, вскоре должно начаться застолье в честь дня рождения младшей сестры, а пока что он один, выкроил минутку, чтоб побыть наедине со своими мыслями. Вот так бывает, сперва скучаешь по родным, а потом не знаешь, куда от них деться. Так что Грей, можно сказать, прятался от родственников, наслаждаясь покоем. 

–Ворон? – удивлённо обронил нереид, узрев в отражении оконного стекла старого знакомого. – Ты чего здесь делаешь? – обернулся тот, улыбнувшись тёмному ангелу. 

Не стоит удивляться, ведь чернокрылый не стирал память фейри, а лишь подкорректировал, убрав ту часть, в которой имела место страсть, заменив ни к чему не обязывающей дружбой. Ядро чувства по-прежнему пребывало в целости, а это само собой разумеет возможность восстановления любви, и робкие зачатки сего чувства уже пробивались в душе бывшего музыканта.

«Ты был единственным достойным, нет, вы были предназначены друг другу судьбой», – думал падший, медленно приближаясь к Грею, ему хотелось, как можно дольше оттягивать момент-фаталь. – «Такая искренняя и непоколебимая любовь, под стать вечным, ты был тем… ты должен был стать тем, кто заменит меня. Я пожрал столько любви за эти годы, но ни одна не была такой же безупречной. Грязные, легкомысленные, недостойные страстишки! Я так хотел, я уповал на это, нет, я желал проиграть тебе, тебе единственному я бы уступил». 

Ворон стал вплотную к Седрику, и от зловещего молчания чернокрылого тому стало не по себе. Хоть они и были одного роста, но возникало чувство, будто вдохновитель нависает, смотря сверху-вниз непреодолимой громадой. Фейри непроизвольно шагнул назад, ловя удивление от угрюмого сожаления, отразившегося на лице знакомого: «Мне жаль…» – сорвалось с бесовских уст колючей льдиной, прожигающей душу хладом. 

Тёмный ангел потянулся к Грею, на сей раз не желая открывать своё жуткое яство, а сохранив человеческий облик, выполнить порученное задание. Положив ладонь на солнечное сплетение Рика, затрагивая незримые струны души, коснулся ядра чувства напрямую; в то время как глаза длинноволосого округлились от удивления и странного рода чувства, охватившего всё существо, очи демона закрылись, а на лице возникло огорчённо-раскаивающееся выражение. 

******

Кимберли с недовольством подпирала половину входной двери концертного зала местного театра. Рыженькая гневно поджимала губу, так как её не пускали внутрь, она уже пару раз порывалась, но охрана блюдёт приличия, пропуская лишь тех, кто имеет соответствующий пропуск или же непосредственно задействован в репетиции (работники сцены и самого театра), а вот шататься по самому зданию ей никто не воспрещает, в конце концов «Девилс» арендовали только залу.

Эприл спешила как могла, семеня по коридору, ведущему к главному входу в концертный зал. Она уже видела невдалеке огненную макушку подруги, ощущая недовольство товарки на расстоянии. А что поделать, если дожди зарядили? На мотоцикле не поедешь, такси в пробке застряло, в общем, день начался удачно! 

–Прости! – запыхавшись, выдала Саммерс, хлопнув Ким по плечу, переведя дух, продолжила: – Пришлось торчать в заторе. 

О`Браян недовольно фыркнула, покосившись на шатенку, молвила: «Меня без тебя не пустят, а Майва не помогает, ссылаясь на «ангельское невмешательство» … так что я тут топчусь уже час!» 

Божечьки, ну, она же извинилась! Вот щяс охране пропуск покажет, и всё будет в ажуре! Выудив из горловины кофты карточку на ленте, постучалась в двери, те открылись, в просвете возникло типично-угловатое лицо работника службы охраны, после тщательного досмотра пропуска мужчина кивнул и, полностью открыв двери, впустил тех внутрь. Рыженькая радостно промелькнула мимо секьюрити, ворвавшись в концертный зал. Эприл повела себя сдержаннее, спокойно прошествовав за подругой.

На сцене «Девилс» в полном составе, Эрик проверял гитару, что-то обговаривая с Питером, который также был занят инструментом, гитаристы со своими заморочками. Майкл скучающе тыкал по клавишам синтезатора, извлекая разрозненные, не особо приятные звуки, походившие на детскую кавалькаду бессвязного гама. Ну и любимчик нашей рыжушки – Дерек, горделиво, будто восседая на троне, сидел за барабанной установкой, ожидая, когда остальные настроятся на нужный лад. Солист бенда приметил милую, что шла вдоль прохода меж зрительских мест, и радостно помахал той, студентка ответила Рику, и тот, обращаясь к своим коллегам, выдал: «Парни, сыграем версию 3.1!» – воодушевлённым тоном с лёгким приказательным уклоном прогремел брюнет. 

Райт хихикнул, почесав затылок барабанной палочкой, оба гитариста поднялись с колонок, встав позади солиста, находящегося как раз у микрофона.

Только то Эприл присела, заняв место в первом ряду рядом с Кимберли, как по залу прошёлся звучный дуэт соло и бас-гитары, после вступления которых подключились ударные, и к этому мелодичному трио, вливаясь нежной элегией, подключились клавишные, соединившись в единую волну, заполнившую пустое пространство приятным мотивом.

Певец взялся за микрофон, бросив быстрый взгляд на слушательниц, сосредоточил взгляд на одной, игриво подмигнув:

«Тону в тебе, мой Океан,

Моя надежда не быть одному.

Ты солнца луч среди ураганов,

Мой Океан...»

Голос Седрика парил поверх аккомпанемента, выступая гармоничной, но отдельной, не сливающейся с музыкальным сопровождением, лирикой. Даже не так, его пение будто вело за собой, а мелодия, как послушный барашек, следовала солисту, подчёркивая, подымаясь, затихая где надо и усиливая впечатление в нужных местах. Вот что значит годы совместной работы! «Девилс» работали как слаженный механизм, где каждый элемент был на своём месте, выполняя ровно то, что нужно.

«Тону в тебе, что ещё надо?

Моя надежда не быть одному.

Ты солнца луч среди ураганов,

Мой Океан…»

Саммерс смущённо слушала песню, определённо адресованную ей. Было неловко и дико приятно, хотелось одновременно спрятаться, чтобы не подвергаться прицельному обстрелу этих каверзных изумрудов, и полностью отдаться музыке, слушая самозабвенно, будто одурманенный фейри путник, заплутавший в зачарованном лесу. Хм, а не забыла ли она часом лунный кристалл и не задействовал ли мистер Грей на ней силу голоса? Нет, талисман на месте, фикрайтерша убедилась в его наличии, пощупав свитер в области солнечного сплетения. К тому же амулет не сверкает, значит, это всего лишь влияние таланта, врождённого дара исполнителя, не более.

После импровизированного выступления, завершив этакую своеобразную презентацию творчества, Рик отошёл от микрофона и без предупреждений или оповещений в сторону друзей спрыгнул со сцены, зашагав к зрительским местам. Плюхнулся на сиденье рядышком с шатенкой, откинувшись на спинку, повернулся к девушке: «Я сегодня припозднюсь, Лерой снова мутит воду», – совершенно беззаботно щебетал музыкант, нисколько не боясь перспективы столкнуться с продюсером.

Саммерс настороженно вскинула бровь: «Один справишься?» – обеспокоенно спросила она, в ответ на что парень рассмеялся, посмотрев на собеседницу с таким вызывающим видом полного бесстрашия, что любые вопросы отпали сами собой. 

А между тем к ним подсел Дерек, барабанщик уселся рядом с Ким, чем изрядно обрадовал последнюю, а уж когда музыкант сказал: «Привет, рыжик, давно не виделись», – у нашей девчушки и вовсе сердчишко на радостях подскочило. 

Обычно он держался в стороне, не обращая внимания на пришлых (ни к нему же пришли, в конце концов), но в этот раз нечто побудило мистера Райта присоединиться к посиделкам.

Покуда О`Браян трещала со своим идолом, Эприл незаметно наклонилась к нереиду, шепнув на ушко: «Твоих рук дело?» – Седрик ответил коварным взглядом, прошептав в ответ: – «А то, думаешь, он хоть кого-то запоминает?» – намекая на крайнюю любвеобильность товарища, который редко обременяет себя памятью о тех, с кем когда-то имел связь. 

Впрочем, после того как ему просвежили память, намекнув о том, что на репетиции будет не только девушка певца, но ещё и фанатка номер один его блестящей персоны, ударник тут же воодушевился, ведь тешить своё эго излюбленное занятие музыканта. А купаться в лучах обожания фанатов лучше всякого наркотика иль алкоголя.

Грей всё так же жил у Эприл, после каждой репетиции, возвращаясь, домой к любимой. Иногда, правда, возникали тёрки с продюсером, который пытался вернуть контроль над взбунтовавшимся музыкантом, но, увы. Сила талисмана надёжно оберегала сирену, храня от чар контракта и защищая от властных замашек лана ши. В основном ничего примечательного, он отказывался от личных встреч, излюбленных тет-а-тет Эдмона, в ходе которых мужчина измывался над ним как над рабом, проделывая все те мерзости. Лерой утратил власть над своим источником молодости и возвратить никак не мог. Ни магией, ни уговорами, ни уж тем более заставить нереида тот не мог.

Как-то раз продюсер заявился на репетицию, будучи изнурённым, чувствуя плавно подбирающуюся усталость старения, неизбежно следующую за ним по пятам, попытался призвать Рика к ответу. Полагая, что при свидетелях, работниках сцены, коллегах и ещё пары тройки осветителей, тот не посмеет попрать авторитет начальника и согласится, сделав одолжение хозяину, но нет.

Случилось ровно противоположное, когда Эдмон заявил, стоя у сцены: «Мистер Грей, мне нужно обсудить с вами план выступления», – парень брякнул: – «Скиньте инфу на почту». 

Шатен напрягся, ощущая всеобщее глумление, тихое, в виде косых взглядов, ехидных перешёптываний и скользких смешков. Он выставляет его идиотом! 

–Мистер Грей, это нужно обсудить лично, а не читать инструкцию по мессенджеру, – настаивал лана ши. 

–Ну так говорите здесь! – разыгрывая искреннее непонимание, отозвался брюнет, разведя руками. – Если это касается концерта, то вовлечены должны быть все участники группы, нет? 

На виске продюсера проступила раздражённая венка, вздувшаяся от негодования, мужчина уже начинал закипать. Градуса гневливости добавляли едкие взгляды остальных музыкантов, что с откровенной насмешкой смотрели на распинающегося вампира. 

–Мистер Грей, я бы попросил… – последняя попытка увещевать, последняя ниточка, удерживающая спокойствие Эдмона. 

Однако нереид не был настроен идти на поводу у бывшего хозяина, он достаточно пресытился его обществом за годы рабства и более не желал подчиняться прихотям мерзавца. Сирена решил нанести решающий удар по самолюбию Лероя, прекрасно сознавая, как это отпечатается на имидже продюсера.

Брюнет стукнул микрофоном о держатель, небрежно сунув в прищепку, так резко, что микрофон загудел, издав неприятное, скрипящее «у-у-у-ву-в», на мгновенье заставив всех присутствующих поёжиться, скривившись от режущего свиста. Это сравнимо со скрежетом когтями (или чем-то железным) по стеклу, так же разит по слуху.

После отошёл от микрофонной стойки, воздев обе руки, показывая управляющему средние пальцы, одарив того всем известным жестом «пошёл ты!» сразу в двойном формате. У Эдмона так и отвисла челюсть, и не будь он живым существом, а скажем, куклой или роботом, то его челюстной элемент явно бы грохнулся об пол от такого коленца, выкинутого певцом. По залу прошёлся едкий смешок многих голосов, товарищи по группе не скрывали своего восхищения дерзостью друга и потешались над тем, как продюсер безвольно таращился, очумело топыря глаза, не веря в реальность происходящего. А между тем Грей уже удалился за кулисы, покинув сцену под одобрительными взглядами коллег и поблёскивающих озорством взоров работников сцены, мол, ну даёт парень!

Так-то, а он думал, что вечно будет помыкать им, да? Выкуси! Седрик был доволен собой как никогда, горд, как дитё малое, которому наконец удалось дать отпор своему обидчику. Сверкая кичливостью, как начищенное серебро, мистер сирена заявился домой. Ему не терпелось поскорее поведать Эприл о своих подвигах, а вот, собственно, и она сама! Эм, идёт куда-то? Но куда, посреди дня? Суббота же, разве они не собирались вместе начать второй сезон сериала?

Приметив возлюбленного в прихожей, шатенка улыбнулась, просияв той самой приветственной улыбкой и, обойдя певца справа, уселась на пуфик, принявшись обувать ботинки. 

–Ты куда? – вопросил Грей, наблюдая за сборами любимой. 

–Да, так, по делам, – туманно отозвалась та, ровным счётом не дав никакого ответа. 

–Я с тобой! – брякнул молодой человек, явно не желая расставаться с милой. 

Ох, нет, нельзя! Ей экстренно нужно отлучиться, по тем самым важным делам, о которых Рику знать нельзя. Да, как вы уже должно быть догадались, речь идёт о тех самых заседаниях комитета по спасению сирены, на которых самому фейри путь заказан. Уф, как бы так поделикатнее отделаться, чтобы не обидеть и не вызвать подозрений? О, ну, точно, стандартная отмазка всех девушек! 

–У нас чисто женские посиделки, Рик, не думаю, что твоё присутствие будет уместно, – поправив ремешок сумки на плече, стиснув обеими руками, пояснила Эприл. 

О, эврика, сработало! Парень тут же стушевался, мгновенно растеряв запал, ведь на девичниках девушки обсуждают сугубо женские штучки, о которых мужчинам не знать, ни уж тем более принимать участие нельзя.

Вот чёрт, а он так надеялся… блин. Но она ведь ещё не ушла, может, ему удастся убедить Саммерс остаться, задействовав своё сногсшибательное обаяние фейри?

Хитро усмехнувшись, Седрик ехидно сощурился, тут же подступив к шатенке, которая уже поворачивала ручку входной двери, сцапал за талию, прижав к себе: «А может, побудем вдвоём, устроив посиделки тет-а-тет?» – коварно предложил он. 

Признаться, предложение весьма соблазнительное, но, во-первых, она обязана присутствовать на заседании, ибо обещала (да и не может она тут расслабляться, покуда над головой милого висит Дамоклов меч), а во-вторых, не расположена она сегодня к грандиозным потрахушкам.

Сперва Эприл пыталась мягко высвободиться, непринуждённо уклоняясь от настойчивых поцелуев, отхихикиваясь, отгораживалась руками, не давая настырному достичь желаемого. Однако все перегибы в сторону, вытягиваясь то в одну, то в другую сторону дугой, в исполнении девушки с её балетной гибкостью, были восприняты как девичье кокетство. Дескать, сдаваться сразу не комильфо, так что для начала надо слегка поломаться, для приличия. Так что Седрик продолжал упорствовать, уже принявшись расстёгивать пальто студентки и забираясь под свитер.

Чёрт! Так продолжать нельзя, того и глядишь, сдастся под напором, не сумев противостоять пламенному натиску страсти. Фак, да как же быть-то?! Эприл хаотично соображала, пытаясь измыслить хоть один действенный способ, как избавиться от настойчивых ухаживаний сирены. Кожа горела от его прикосновений, пламенные ожоги, тепло которых уже начало распространяться по всему телу (а ничего хорошего подобное повышение температуры не сулит). 

«Блин, блин, блин!» – паниковала Саммерс, изнывая от настырной ласки любимого, который уже приступил к брюкам, принявшись расстёгивать молнию ширинки. 

Стоп! Хватит, нельзя поддаваться, нужно прекратить сие немедленно!

Будто отвечая на призыв хозяйки, реагируя на эмоциональный всплеск носителя, лунный кристалл вспыхнул золотом, засияв под свитером лучистой звездой. Вспыхнув ещё раз, но более сильно, амулет сверкнул, расточив вокруг себя такой сполох, что брюнет невольно зажмурился. Только-то он прикрыл глаза, как его стало теснить, резко и грубо отшвырнув, мгновенно отбросив от девушки. Талисман среагировал на фейри, отбросив того, выставив вокруг Саммерс барьер, оградив куполом, так словно бы сирена покушался на жизнь студентки. Оказавшись под защитой барьера, писательница быстро застегнула зиппер, наспех запахнувшись, укуталась в пальто, обернувшись к оказавшемуся на полу нереиду, который ошарашенно хлопал ресницами, изумлённо вытаращив глаза. Седрик был откровенно шокирован, подавшись вперёд, намереваясь встать, услышал бессвязный лепет любимой: «Я… Ты… Извини, я просто…» – бормотала та, виновато поджимая губы; не успел Грей подняться на ноги, как растерянный бубнёж девушки обратился в гневную отповедь: – «Ты слишком давишь, я так не могу!» – да и выскочила за дверь, громко хлопнув.

«Струны моей души так рады тебе,

Мы так похожи, почти точь-в-точь.

Эта вселенная дала сбой,

И ты от меня уходишь в ночь».

Глядя на входную дверь, которая ничем не отличалась от вчерашнего и никак не изменилась за сегодня, пребывая в одном и том же виде, Рик сокрушённо буравил тую взглядом, будто бы на ней как минимум должен был возникнуть огромный глаз или портал в иной мир. Он пребывал в своей комнате, гостевой спальне, сидя на постели.

«Давит», значит? Так она сказала? Видимо, он и вправду слишком навязчив, чересчур прилипчив. Но что поделать, когда всё свободное время хочется посвятить той, от которой без ума, всего себя, со всеми потрохами?

Седрик опустил одну ногу на пол, подтянув под себя вторую, упёршись лбом о колено второй, обхватив голову руками. Твою мать, почему он просто не мог нормально согласиться, а уж потом донимать со своей любовью, когда вернётся?! Что ему вечно неймётся?! Нереид сетовал сам на себя, досадуя на собственную нерасторопность.

Тем временем Эприл посиживала в ведьмовской лавке вместе со всеми, как всегда, расположившись всей компашкой на втором этаже внутренней террасы. На повестке дня всё то же, об одном и том же. В ходе полемики Эрик, как всегда, выдвигал самые невообразимые идеи, планы которых разбивались об холодную рассудительность Дельмы, бойкотирующей энтузиазм инкуба на корню. Кимберли, как самый солидарный и открытый к любым предложениям человек, приставала то на одну, то на другую сторону, то поддерживая Флоя, порицая категоричность подруги, то присоединялась к Куинн, совместно отчитывая блондина за нерадивость. В итоге рыжик столь притомилась их склоками, устав постоянно одобрять и банить, что неожиданно резко вспылила: «Да хватит собачиться! Толку-то от вашей грызни, предложите что-то дельное! А то, то нельзя, сё не этак… Так как в конце быть-то?!!» 

Фейри и ведьма одновременно дёрнулись, усевшись прямо, прилипнув спинами к спинкам стульям. Да уж, а ведь О`Браян права, они уже несколько месяцев бесцельно бьются над решением проблемы, а то всё не приходит. 

–А ты что скажешь, – обращаясь к Эприл, молча посиживающей на своём месте, не принимая участия в дискуссии и казалось, всецело ушедшей в себя, обронил Эрик, – мисс писака? 

Саммерс чаморошно покосилась на музыканта, будто услышав голос с неведомых высот, пребывая на глубоком дне беспросветных дум. Такое чувство, словно она вообще выпала из реальности, настолько отсутствующим был взгляд шатенки. Сейчас её мысли всецело клонились к Седрику, обращались, склонялись и тянулись к нему, но немного в ином ключе, нежели у остальных друзей.

Фикрайтерша пожала плечами, тяжело вздохнув: «Я за любой вариант, лишь бы он был действенным и помог Рику наконец обрести свободу». 

Если в случае с Ким, чья реплика подействовала подобно кнуту, подхлёстывающему к действию, побуждая провинившихся шевелить мозгами, то в варианте с Эприл все присутствующие впали в апатию, настолько обречённо и безнадёжно звучал голос студентки.

А что же до самого предмета пересудов, то он сейчас пребывал на кухне, наблюдая за тем, как брауни хлопочет над ужином. Посиживая за столом, держал чашку кофе, периодически потягивая крепкий напиток. Он вообще пил его по несколько раз на дню и при этом чувствовал себя вполне нормально (в конце концов, он же не обычный человек, а фейри).

Интересно, чем там Эприл занята на своём девичнике? Она вообще по нему скучает? Та, госпади, Седрик, возьми себя в руки, вы расстались-то пару часов назад, уймись, бля! 

–Если тебя это утешит, то она так же подавлена случившимся, как и ты, – прозвучало где-то в пространстве довольно знакомым голосом. 

Сирена мотнул головой, обнаружив подле себя, на небольшом расстоянии, идейного вдохновителя любимой. Тип он, конечно, странноватый, но в целом парень неплохой (можно же так выражаться относительно ангелов?). И внешне уникален и по сути… 

–Подавлена, да? – переспросил брюнет, заглянув в свою чашку, глядя в бездну кофе. – Слушай, ты же давно её знаешь, что мне делать? – обращаясь за советом, вещал нреид. – Как поступить, что следует делать, а что нет, как мне вести себя? ­­ 

Мистер Грей имел в виду, как ему следует выражать свою симпатию, в какой мере или до какой степени можно буйствовать, а когда стоит притормозить и вообще не рыпаться в этом направлении? Просто у Седрика реальные проблемы с воздержанием, не может он удерживать свою любвеобильность, ему прям-таки надо выплеснуть все страстные эмоции, излить душу, во всех смыслах и всяческих проявлениях.  

–Чем меня спрашивать, – загадочно произнёс Ворон, поведя кистью, указывая куда-то позади себя, – лучше узнай у неё сам. – Завершил тот, и за спиной падшего тут же возник разлом, разделив пространство кухни на ломаную трещину, будто наложенный эффект в графическом редакторе.

Внутри разлома, по ту сторону разрыва пространства, находилось совсем другое помещение. Не похожее на привычные, малые жилые площади, скорее это коридор какого-нибудь учебного заведения, и судя по интерьеру, весьма престижного. Седрик был недалёк от истины, да только данный разрыв меж мирами вёл отнюдь не в вуз и не академию, а танцевальную школу, чьи залы сдавались в аренду, и любые труппы, или же даже единичные арендаторы (если позволяли финансы), могли снять залу на определённое время, хоть на весь день. Всё зависит от графика других желающих, постоянных клиентов, да и нужд самих учащихся. Именно в подобное учреждение и был открыт портал.

Рик допил кофе, оставив чашку на столе, крутанулся на стуле, полностью повернувшись к идейному вдохновителю, поднялся, подойдя к бесу, опасливо зыркунул на того. Всё-таки топать незнамо куда, не настолько он ему доверяет. Ворон ухмыльнулся уголком губ, одарив сирену полуусмешкой, указав пальцем в сторону портала, как бы говоря тем: ну, давай, чего ждёшь?!

А, к чёрту! Чего трусить, вряд ли напарник Эприл запроторит его в неведомые дали, да и на кой ему? Так что пофиг, пойдёт он в этот кривящийся, ломаный разрыв межпространственного измерения!

Брюнет оказался в просторном коридоре, что влево, что вправо, тянулись стены с фотогалереей (гордости школы, выдающиеся выпускники и просто прославившие имя лицея), а с противоположной стороны оконные рамы. Прямо перед ним были двойные двери, почти как в театре, только поменьше. Слегка приоткрыв, заглянул внутрь, увидев по центру зала балерину, стоящую спиной к нему. Чисто по фигуре и исходящей от той ауре Грей понял, кого именно видит. Да, это была Эприл, стоя в основной позиции, держа руки в арронди, шатенка готовилась сорваться с места, желая выпустить пар посредством балетных этюдов.

Солист вошёл в танцевальную студию, Саммерс встала на пуанты, невообразимым образом повернувшись, едва заметно оттолкнувшись носком от пола, вошла в детоурне, при повороте заметила зрителя, тут же опустившись на полные ступни, застыла в изумлении. Рик? Что он здесь делает? Нет, как узнал об этом месте и как вообще тут оказался? 

–Прости, – внезапно выдал Седрик, вконец огорошив студентку. 

Эм, за что? Чего он извиняется? Они не ругались и обижаться ей не на что. 

–Прости, что я такой доставучий, – уточнил певец. 

Ах, ясно, вот оно что. Всё ещё гложет сегодняшний инцидент? Боже, вот дурашка! Ну, нельзя отрицать, не без этого, конечно, но его амурозависимость не особо-то мешает (да, раздражает, местами, иногда просто хочется лениво поваляться, а не вот это вот всё!), в большинстве случаев Эприл ускользает от ухаживаний милого по делу (сами знаете какому), а процентов тридцать-сорок припадает на банальное желание отдохнуть от страстных притязаний, спасаясь от которых девушка уходит с ночёвкой к друзьям. 

–Ничего, я уже привыкла, – шатенка отошла к станку, обпёршись о перекладину, обернулась к фейри. – Просто иногда мне нужно немного личного пространства… Да и ты прости, я была слишком резкой. 

Брюнет с надеждой взглянул на Саммерс, полагая конфликт делом решённым. Слава богу, она не злится, а то он уж было подумывал собирать вещички. Может, можно подойти? Если приблизится, не станет вновь обрисовывать рамки, выставляя границы?

На свой страх и риск Седрик пошёл в сторону балерины, встав напротив неё. Так, пока что всё в порядке, может, ещё и наклонится? Упёршись руками о станок по обе стороны от Эприл, нереид склонился к той, слегка соприкоснувшись лбами.

Снова это странное ощущение дежавю, как будто с ней уже бывало подобное, однако она никак не может вспомнить, как не старайся. Словно бы её просто переключает на другую волну, без соответствующих настроек, и студентка просто плывёт по течению, увлекающему в неизведанные дебри потерянных чувств. Сейчас она ощущает внутреннюю   тревогу и робкое желание, из-за чего щёки слегка порозовели. Такое чувство, словно должно произойти нечто грандиозное, такое, от чего дух захватывает.

Заметив смущённое замешательство возлюбленной, Грей отпрянул назад, воздев руки кверху, в стиле: я сдаюсь, выдав на одном дыхании: «Я не собирался приставать, честное слово! Просто хотел быть поближе к тебе». 

Эприл неловко хихикнула, зардевшись чуть побольше, скосив взгляд в сторону: «Да я не против», – произнесла та. 

Сквозь закрытые двери, будто волшебный портал, возникая ровно посредине, на линии соединения двух створок, возникла золотая бабочка. Яркое, сверкающее насекомое слетело с поверхности, за ним ещё парочка, ещё и ещё, покуда весь прямоугольник хода не заполнился златом вырывающихся на волю мотыльков аурума. Они заполнили собой весь коридор, снуя туда-сюда, кружась вокруг мрачной тени, которую не освещало сияние трепетных крыльев. Высясь напротив окон, падший с неким удовлетворением наблюдал за кавалькадой бабочек, танцующих в пространстве, будто их мельтешение имело гипнотически-успокаивающий эффект. Бес вытянул руку, и парочка золотых мотыльков уселась на широкую ладонь, облюбовав длинные пальцы демона. Мгновенье, и горстка бабочек была смята в смоляном кулаке, а златое сияние утонуло в нём, будто бедных крылатиков поглотило плотью падшего. Ворон попросту впитал их, пожрав магию любви, производной которой и являлись сии сверкающие создания.

Тёмный ангел упивался ими, а беспечные мотыльки так и сновали вокруг, беззаботно порхая, продолжая фатальное танго. Его глаза сверкали синевой, пульсируя парочкой малых сверхновых. Такое блаженство, всякий раз стоит пожрать несколько, как по естеству расходятся волны концентрата любви, такой убойной эйфории, что его воплощение аж содрогается от удовольствия. Это сравнимо с наркотическим припадком, когда тело ломает и знобит, а мозг разрывает всеми палитрами приятных чувств, вгоняя в экстаз. Единственная разница в том, что Ворон, в отличие от человека, не катался по полу в пароксизме упоения, а пыхкал смолью пламени, теряя материальность облика, всё более склоняясь к своему истинному обличью.

«Не уходи, постой, возьми на прощание,

Моего сердца тихий стук.

Просто прижмись и подари,

Тепло своих нежных губ».

Мистер Грей усвоил урок и более не донимал своей страстью. Ну, не так чтобы вовсе, но, по крайне мере, он научился распознавать мелкие сигналы (как невербальные, так и намекающие реплики), тем самым обезопасив себя от возможности попасть впросак, сведя подобные случаи к минимуму.

Весь дом полнился золотыми бабочками, которых Анрэй гонял тряпкой, боясь, как бы те не залетели в кастрюлю и не попортили стряпню. Совершенно беспочвенные опасения, ведь сияющие насекомые нисколько не испортят вкус, а напротив, даже улучшат, ведь являются прямым воплощением самого чистого и светлого чувства в мире. Эприл их не замечала, так как мотыльки отлетая от хозяйки, тут же ускользали, а оставшимся без присмотра была уготована единственная участь – стать пищей падшего. Ворон жрал мотыльков, поглощая в огромных количествах, ведь парочка влюблённых продуцировали их под стать заводскому конвейеру. Любая мелочь, нежное прикосновение, тёплый взгляд, ласковое слово, объятья, поцелуи и вот они новые бабочки, порхают и сверкают златом.

А когда же эти двое взаимодействовали особо тесно, не только на ментальном, но и физическом уровнях, сплетаясь в самых невообразимых позах, мотыльков было столь много, что за ними не было видно окружающего интерьера.

Они уже достаточно много прожили вместе, где-то полгода. За период сожительства Эприл выявила, что она, оказывается, не такая уж и транжира, в сравнении с Седриком – сущий дилетант. Взять, к примеру, тот случай, когда мистер музыкант купил в подвал два дополнительных холодильника. Ну, спрашивается, зачем?! Что с ними делать? 

–У тебя только для мяса, а как же морепродукты, а овощи? – пояснял свою покупку сирена, искренне недоумевая, чего это любимая так злится. 

–Да с таким запасом мы лет десять можем с дому не выходить! – вспылила Эприл. – Ты что, к ядерной войне чи апокалипсису готовишься?! – переведя дух, не дав, однако, солисту вставить реплику, добавила: – А полки в подвале ты на кой забил ящиками с хлопьями и какао? 

Грей развёл руками: «Но ты же любишь какао, каждый день его пьёшь. А хлопья, там разные кукурузные хрустяшки, которые ты точишь прямо так из коробки, не заливая молоком. Вот я и прикупил с разными вкусами…» – отрапортовал брюнет.

Хоспади, это какой-то кошмар, сущие наказание! А главное, он же даже не понимает, что зазря деньги тратит. Мисс Саммерс выходец из обеспеченной семьи, ей с детства ни в чём не отказывали, но даже её изнеженной душеньке был непонятен такой шопоголизм. Как, блин, всё это съесть?! Не мудрено, что килимулисы с чердака перебрались в подвал, там не только пылюкой разжиться можно, но и поживиться глазурованными фастфудами.

Они устраивали себе совместные сеансы по уходу за кожей, то полёживая на кровати в увлажняющих масках, то нанося друг дружке питательные крема для лица. Причёсками тоже занимались вместе, советуясь: как лучше? Помогая друг дружке с укладкой, будто истовые парикмахеры, с чувством прекрасного, взбрызгивали лаком, чтобы пышные пряди не распадались, и шевелюра выглядела опрятно, а не растрёпанной паклей (а волосы у них были одного качества – вьющиеся и плотные).

Как-то после учебных будней Эприл решила устроить себе сеанс релакс-терапии в ванной. Набрав хорошо тёплой воды, влила туда любимые цветочные экстракты и вбросила пенную бомбочку с морской солью. Усевшись в ванную, вдыхая приятные ароматы, облокотилась об нагревшуюся спинку, приятно пригревающею кожу теплом. М-м-м-м, как же хорошо!

В двери постучали: «Эй, Эпс, Анрэй спрашивает, когда ему жаркое подавать?»  – спросил Рик, возникая в образовавшемся проёме. 

Саммерс отстранённо поглядела на пришлого, будто из-за расслабляющей магии ванной не поняла, о чём речь, после чего хитро усмехнулась, поманив брюнета пальцем. Рик недоумевающе выпучился, ткнув на себя пальцем, с видом: кто, я? Фикрайтерша изумлённо воззрилась с видом: а ты здесь ещё кого-то видишь?

Сирена закрыл за собой дверь, тут же сбросив толстовку, стянув её вместе с поддетой под низ футболкой. Щёлкнув змейкой, расстегнул ширинку, высвободив ногу из одной штанины, а вторую сняв уже на ходу, потеряв предмет одежды на полпути к ванной. У самого бортика он скинул бельё и, усевшись в ванную, немного потеснил шатенку.

Сидеть коленка к коленке было неудобно, так что Эприл подплыла к нереиду, усевшись перед ним, облокотившись мокрой, пропахшей цветочным парфюмом спиной. По девичьей коже скользили хлопья пены и поблёскивали капельки воды, периодически соскальзывая, стекали по изгибам, превращаясь во влажные подтёки.

Приобняв любимую, ткнулся лицом в плечевой изгиб, ощутив солоноватый привкус растворённой соли. Та, в свою очередь, повернулась к нему, потрепав по загривку, опустилась на шею, почувствовав под пальцами нечто странное.

Седрик встрепенулся, тут же сев прямо, его лицо украшала россыпь бирюзовой чешуи, спускавшейся на скулы, по шее, где возникли прорези жабр, и дальше по всему телу, покрывая, чередуясь лазурью и бежем. В своём истинном виде музыкант был особенно красив, прям-таки волшебно.

Повернувшись лицом к любимому, усевшись напротив него, осторожно коснулась тройного разлома естественного фильтра морского жителя, вынудив того непроизвольно вздрогнуть. Представьте, что вас щекочут изнутри, елозя пёрышком по глотке или нёбу, не особо приятно, не так ли? Только в случае сирены дыхательный аппарат находился снаружи, и девичьи пальчики могли беспрепятственно облапывать, изучая новые просторы. Задохнувшись при скольжении пальцев непосредственно прямо между жабр, парень схватил милую за руки, отстранив от себя. 

–Не делай так, – сурово и как-то оскорблённо брякнул Рик, будто с ним совершили нечто непотребное. 

–Прости, – потупив взгляд, молвила Эприл пристыжено.

–Можешь делать всё что угодно, только жабры не трогай, – более мягко добавил фейри, ласково обогнув плечи любимой ладонями.

Ох, ну ладно, сам напросился! Заключив лицо любимого в ладошки, притянула к себе для поцелуя. Сливаясь губами, прижимаясь друг к другу, обнялись, чувствуя тепло воды, обоюдный жар тел и щекотные касания пахучей пены, эти двое принялись подвергать друг дружку яростным ласкам. Вода то и дело расплёскивалась, вытесняемая колебаниями ритмичных движений, плюхалась на пол, и по плитам скользили пушистые барашки пены. Атласная чешуя под пальцами, такая гладкая и приятная на ощупь. Струящаяся, разгорячённая кожа возлюбленной, казалось, будто она источает цветочный флёр, стоит лишь пройтись перстами.

Иногда Эприл слишком сильно сжимала, впиваясь ногтями, заламывая чешуйки на спине, вызывая дрожь по телу нереида. Болевые уколы смешивались с ритмичной мелодией наслаждения, от дикого такта которой у обоих кружилась голова. Это, наверное, ненормально, но ей хотелось покусать любовника, попробовать на вкус, в полной мере ощутив все прелести милого. Периодически Саммерс пробовала языком жабры, нагло врезаясь между прорезями, вынуждая брюнета взвывать, а потом так же бесцеремонно кусала в плечо, ощущая языком шершавое сопротивление чешуи. Седрик же, напротив, вёл себя более чем сдержанно, однако и ему порой тяжело было совладать со страстью, так что парень мог слишком сильно прижимать, обхватывая со всем упоением, надавливая на рёбра. Царапаться ему было нечем, но от такого неистового жамканья синяки точно останутся, впрочем, в противовес тому, чему его подвергала любимая, это сущие пустяки.

Рваное дыхание, судорожные вдохи, ломота во всём теле и эта резь, как будто вся плоть была утыкана раскалёнными иглами. Кажется, они излобызали друг друга до предела.

Внезапно, скользнув где-то на периферии, Грей заметил нечто золотистое. Сосредоточив одурманенный взор, нереид заметил сверкающего, переливающегося златом мотылька. Вот так чудеса, и как он здесь оказался?! Увлёкшись наблюдением за бабочкой, фейри неосознанно сдавил ягодицы милой, сильно сжав. От такого грубого обращения со своими полупопицами Эприл взвизгнула, и сирена тут же вернулся к любовнице, обеспокоенно уставившись на ту.

Саммерс приподнялась, поднявшись на колени, нависая над партнёром, упёрлась руками о его плечи. 

–Извини, я не хотел, – виновато промямлил нереид.

Шатенка хмыкнула, на мгновение прикрыв глаза, после чего посмотрела на фейри, ткнув пальчиком в багровый укус на грудной мышце: «Я более виновата, у меня больше «причин» для извинений», – добродушно сказала та. 

–Мне нравится, когда делаешь больно, в контрасте со всем остальным это так заводит. 

–Божечьки, какой же ты всё-таки пизданутый! 

–Пизданутее некуда! 

Эприл нахмурилась, сдвинув бровки к переносице, после чего неуверенно подалась вперёд, касаясь губами губ возлюбленного: «Ты не против сели…» – но не успела договорить, как её тут же перебили: – «Обеими руками за!» – намекая на полное одобрение возможности продолжить действо. 

Студентка глубоко вдохнула и резко опустилась, оседлав партнёра; Седрик сдавил зубами губы, простонав в себя, а сама экстремалка громко ахнула, впившись в мокрые волосы любовника, запутавшись пальцами в прядях. Их обоих пронзило одним и тем же чувством острого и все пронзающего удовольствия.

******

Седрик несколько раз моргнул, нет, не показалось, и правда Ворон! Интересно, с какой радости мистер пернатый решил нанести визит? Может, пришёл передать привет от хозяйки или же поделиться сплетнями с поверхности? Хотя, вряд ли ангелу интересно подобное. 

–О, Ворон, с чем пожаловал?

–Да, так, Эприл интересуется, как ты себя чувствуешь, всё в порядке? 

Длинноволосый усмехнулся, стукнув себя кулаком в грудь, изображая истовую стойкость и недюжинное здоровье, брякнул: «Лучше всех живых!» 

Вот и славно, с ним всё хорошо, он будет в порядке, хоть и без любви, без тёплой памяти о том, как был счастлив с Эприл. Всё, что сирена помнит, это то, как ему помогли избавиться от ига лана ши, не больше, ни меньше. Все амурные, интимные и окутанные флёром нежности подробности попросту исчезли.

Что поделать, таково желание госпожи, так пожелала сама Саммерс, и поделать с этим Ворон ничего не может. 

–Кстати, – внезапно обронил Рик, – передавай привет девчонкам, – имея в виду троицу, участвовавшую в операции разоблачения бывшего продюсера, молвил тот и кротко добавил, – и Эприл особенно. 

Эти хрупкие души так поразительны, сколько не истязай, не ломай, не выкручивай, сколько не отнимай любовь, даже целиком поглоти ядро чувства, всё равно остаётся осадочная ностальгия, ни имени, ни рода которой нет. Только призрачное, фантомное чувство утраты, некой опустошённости, кою нечем объяснить.

Седрик Грей лишился любви, которую испытывал и ещё как-то помнил по отношению к Эприл, но чувство глубокой благодарности и признательности осталось и останется с ним навечно.

А на поверхности всё так же идёт снег. Дублин засыпает слоями белизны. В доме нашей писательницы царит холод, холод, от которого не спасает ни обогреватель, ни шерстяной плед, промозглый хлад души, пережившей утрату. 

–Сделано. – Кратко оповестил идейный вдохновитель, возникнув посреди спальни госпожи в облаке смоляного смога. 

–Хорошо. – Так же лаконично отозвалась та. 

Саммерс сидела в изголовье постели, что-то ковыряя в ноутбуке. Нет, ей не хотелось писать, она просто просматривала последние правки мистера Вудса, которые тот прислал на днях. Помимо лишних запятых (вечно она не даст им сладу) была пара-тройка несостыковок по сюжету, а в остальном редактор очень хвалил работу молодого писателя.

Наблюдать за тем, как она чахнет, просто невыносимо. Почему, ну почему не пожелала владеть им?! От чего не попросила помочь? Он мог дать ей всё что угодно, абсолютно всё! Так почему? Зачем мучиться в бессмысленных страданиях, к чему терзаться беспочвенными опасениями? Нет никаких границ и рамок, не для неё, не для них…

«Если бы ты попросила, о, если бы только пожелала, я бы сделал для тебя всё. Ты ведь хочешь его, он тебе нужен, так позволь мне дать тебе желаемое!» – мысленно молил падший, тоскливо взирая на контрактера. 

Но Эприл была непреклонна, она приняла решение и от своего не отступит. То время разлуки отрезвило её разум, и теперь она ясно видела ситуацию и обстоятельства в целом. Всё обернулось хорошо, Рик свободен, злодей получил по заслугам, торжество добра, а остальное уже детали.

По щеке девушки скользнула слеза, которую поспешно утёрли рукой. Нечего нюни распускать! Так правильно, так лучше для всех!

Уж так ли правильно и лучше? Но ничего не попишешь, демон не может пойти против контракта, ему был отдан приказ, и тот его исполнил.

Мимо Ворона, взмахнув крыльями, промелькнула последняя бабочка. Подставив мотыльку руку, бес с завороженным сожалением глядел на сие сверкающее златом создание, что поспешно приземлилось на ноготь. Не успел он и намиловаться, как бабочка потускнела, будто погаснув, посерела и, растрескавшись, обратилась в прах, что облетев с пальцев падшего, растворился в эфире. Последняя бабочка любви сгинула, и чувства пали вместе с ней. 

«Опустошён мой дом, я в нём один.

А в голове слышу голос твой,

В этой вселенной тебя нет,

В этой вселенной я не с тобой.

Мурашками по спине ты убегаешь,

И я не могу тебя поймать.

Ты ускользаешь и не представляешь,

Как я хочу тебе сказать...»

Мне было крайне тяжко отказаться от Седрика, так как он являл собой цельное воплощение Авторских фетишей. Высокий брюнет с длинными волосами, к тому же музыкант… в общем, фикрайтеррское сердешко было в тупике.

Но так как в сюжете есть место только для одной цацы, от него пришлось отказаться. А посему данная глава стала лебединой песней для Седрика Грея. Последнее прости.

Хотелось немного больше рассказать об их отношениях, о совместной жизни ЭпсиРика, что ли?

Сирена был одним из немногих персонажей по фику, от которых реально было жаль избавляться. Он мне полюбился по многим причинам.

С самого начала их роман был обречён по многим причинам. Думаю, для тех читателей, которые внимательно следили за развитием событий, данная деталь не ускользнула, и вы прекрасно понимаете, почему Седрик с Эприл не то что не смогли бы, а не должны быть вместе.

Détourné  – это поворот на полупальцах или пальцах на двух ногах в V позиции.

При его выполнении танцор вращается на 180°, меняя направление лицом к зрителю или от зрителя. Этот элемент часто используется как связующее движение между более сложными пируэтами и прыжками, помогая танцору ориентироваться в пространстве сцены.

Я не могла обойтись без коллажика и не сделать им прощальный романтик: