Повернув голову, я взглянул на драконианина, — как раз вовремя, чтоб подметить, как на лице у него крайнее изумление вытесняется радостью. Лишь много лет спустя я узнал, что, поинтересовавшись родословной, оказал Джерри великую честь. У дракониан такая просьба — редкостное проявление уважения, причем уважения не только к личности, но и ко всем предкам этой личности вплоть до основателя династии.

Барри Лонгиер. Враг мой.

 

 

Пролог

 

Вечер был омерзителен. Словно в грязи вывалялась и в лужу жидкого дерьма после этого упала, реально! Долги, что очевидно всем, мне отдать нечем, поэтому весь мой завод уйдёт на их погашение. А как же те, кто работал и делал мебель из старого дерева, которое осталось ещё от прежних владельцев? У них семьи, и так люди ишачат дворниками, как какие-то дегенераты без образования! Приходила на работу год и плакала, ругалась всеми образами, что при моём голосе и телосложении пугало даже верного — спасибо прежним отношениям, пока он не вышел замуж за Агату из Нальчика и не стал отцом, мать его в кэдах, пятерых детей — помощника Игната. К тому же, дага по фамилии Адбуллаев, что делало его себе на уме, но пока не предал меня. Уж, если что, шею сверну голыми руками, благо толкала ядро на арене раньше! Спортсменка, мать его в кэдах!

 

В общем, иду я по старой улице в поношенных сандалиях, потёртом во всех местах и потерявшем изначальный цвет драном платье а-ля цыганка шестого без малого года носки и цветастом платке такого же вида на метровой копне чистых, но неухоженных угольно-чёрных волос. Народ благоразумно обходил меня стороной, благо на голову-полторы ниже меня. Да, я — дылда, ростом 2 метра 10 сантиметров, отчего с 19 по нынешние 37 годочков страдаю спиной. Вешу 130 кило, как Скала, мать его, Дуэйн Джонсон с солнечных Филиппин. Мне бы туда, да что я там забыла? Я горжусь тем, какая есть, благо у меня нет никаких любимых педофилами «анимешных» черт типа дегенератского курносого носика и круглого детского черепа с маленьким пухлым ротиком. Никакого бритья и эпиляции, потому вся покрыта мягким тёмным пушком, а не этой свиной щетиной, как типа современные кобылы. И грудь у меня своя третьего размера, без дурного силикона и этих, как их, подкладок под ненавидимые и потому не носимые мной лифчики!

 

Но теперь всё это не важно. Завод разорён, осталось его продать за долги и пойти… Куда? Нет, на панель на Северном шоссе или сниматься на порно студию — никогда, скорее, кинусь под машину! Василина Сергиевна, гречанка чистой крови, так не закончит свою жизнь никогда! Ехать в Афины к своим родителям под смех суки-сестрицы Дейран? Нет, они практически вычеркнули меня из семьи и обделили наследством за то, что больше не смогу из-за одной болячки быть мамой! Дейран, тварь, уже пятерых родила, и с её буйным нравом никому не ясно, всем ли детям отцом приходится её горе-муж Панайот Стефанидис. Пойти в охранники или вышибалы, что ли, благо будет с моей мордой и фигурой самое то!

 

В общем, заваливаюсь с горя в ближайший магазинчик старинного вида с покосившейся вывеской «Рыбик и пивик», облупившейся в дупель штукатуркой и каменным крошевом вместо тротуарной плитки. Хочу надраться в тот самый дупель, как последняя свинья. Пуделя сраные! Короче, интерьер виду «с торца» соответствует полностью: вонь старости и сырой побелки. Я и сама соответствую обстановке: старое поношенное платье, купаюсь практически без мыла и шампуня от безденежья, и воду часто грею в тазике зимой, потому мускусом разит от меня за версту. Решила «налупиться» самой дешёвой разливной ссаниной до упаду, впервые в жизни за много лет. Не пью и не курю, но по юности бывало, что винцом красненьким «отполируюсь» на любом празднике до полного звероподобия.

 

Вот сейчас и заказываю два литра сразу! Девушка-бармен чудесная и грустная, потому что явно в том же положении, что и я: высокая, метр девяносто точно, светлая, в конопушках, ярко-рыжая и синеглазая. Тоже без мыла практически моется, светлый сарафан затёрт едва ли не до дыр, фигура на мою похожа, только чуть пышнее и грудь больше. И уже сутулится. Все «гиганты» от этого страдают, по себе знаю.

 

Мне стало её жалко, она грустная ужасно и явно давно в таком состоянии. Не знала даже, как с ней заговорить, но проблема решилась сама собой. В магазинчик зашло четверо законченных обрыганов, одетых типа рокерами. Может, ими и были, судя по тошнотворной вони от не самого дешёвого и явно нетабачного курева. Фу, блевануть захотелось прямо на них, благо больше вонять они не смогут по любому. Плюс, вторую литрушку светлого ссанья уже с хреново копчёным, третьим по счёту судаком я с шумом вылакала!

 

— Эй, рыжуха, дылда, пошли с нами, с каждого по косарю, ты большая, на четверых как раз хватит! Дубер тебе, бе-е-е-е-е, гарантирует — пробулькал один из них, пока ещё более-менее способный издавать членораздельные звуки. Оказалось, что этот Дубер - жалкое подобие человека женского пола! Какой кошмар!

 

— Да ладно, не ломайся, всё равно твоя нора скоро обвалится! — поддержал этот позор женского рода небритый придурок покрепче остальных. — Давай! Нам никто не откажет, и не тебе нос от ребят нормальных воротить!

 

Обрыганы во главе с Дубером, той самой недосамкой, стали рычать оскорбления, грозились разбить витрины, и всё такое. Барменша кое-как давала отпор, но было ясно, что скоро они начнут вести себя ещё более антиобщественно, чем раньше, а я не настолько опустилась, чтобы пройти стороной. Тем более, что моя пьяная полудрёма была грубо нарушена, а меня беспокоить, когда я прибалдею…

 

— Отвяли от девушки, плоды пьяной любви осла под крокодилом и суррогатной спидозной макаки! — рявкнула я во весь голос и встала во весь рост. С хрустом расправила спину и плечи, которым омногие легкоатлеты позавидуют. Да, и раньше завидовали, если чё.

 

— Ой, чё за Халк с выменем нарисовался? — испуганно попятились двое из четверых. Они бы ушли, но я была в ярости и решила «поиграть». Люблю такое, так что после парочки моих не совсем цензурных фраз насчёт их родителей они таки кинулись на меня. Итог мне понравился: сломанная в плече рука «крепыша», разбитые морды у троих, а один получил ещё и в ключицу, а его завёрнутая в тряпку «рокерская» дубинка из бейсбольной биты с заклёпками оказалась у Дубера… как бы это сказать, где. Неинтересно.

 

Они со стонами «Земля круглая, Халк проклятый, сука, ещё увидимся!» после моих добрых пинков покинули на нетвёрдых ногах стены магазинчика. Я довольно отдувалась, взяла с пола пару выбитых зубов на память и промыла в ржавой дальше некуда раковине. Так-то!

 

Слышу, кто-то плачет, горько и искренне. Поворачиваюсь, вижу, что плачет та самая рыжая красавица. Жалко стало ещё больше. Подошла к ней и обняла со спины, не давая вырываться.

 

— Всё-всё, они ушли, я рядом. Миленькая, хорошая, не дам тебя обижать. Часто тебя так? — спрашиваю тихо-тихо, стараясь сделать голос не обычным для меня «медвежьим» контральто, а сколько-то женским. Ну, на три тона выше предельно допустимого, то есть. Та успокоилась и неразборчиво пробормотала, что «да», и тут же заплакала ещё больше. Я завернула её в висевшую на крючке за стойкой шаль возраста магазинчика и положила ей голову на плечо.

 

— Всё-всё, их тут нет. Давай помогу с уборкой, и прошвырнёмся по свежему воздуху, мозги проветрим. Я — Василина, кстати. Гречанка, большая и гордая заводовладелица, а ты?

 

— Всемила, русская с Урала. Тоже большая. Из самых что ни на есть последних. Магазин достался от родителей, и их бандиты в «лихие» девяностые… — и заплакала снова.

 

— Соболезную, Всемила. Я владею старым заводом в двух кварталах на окраине города около частного сектора на улице Котовского! Ещё немного, и останусь без него. Что делать, не знаю. — Сама завыла вместе с обнимаемой.

 

В общем, мы вместе убрали мусор, вынесли две коробки обломков плитки, кровавых тряпок, причём, коробки были из-под ксерокса, судя по размерам и прочности. В таких прямо выноси тело человека, похожего на прокурора! Надо будет попробовать, обрыганов каких-нибудь вынесем точно на мусорку в таком виде! Мудрость деда «когда ты в печали, делай много дел руками» помогла, иначе бы меня скоро «развезло в кисель» с владелицей прогорающего по всем приметам магазинчика. Убрали, вымыли всё, и к десяти вечера управились. Отдыхали и закусили, чем попало.

 

— Всемила, я понимаю твои чувства, но давай продадим мой завод и твой магазинчик, всё равно толку от них уже не будет, один убыток! — глядя ей в глаза сказала я твёрдо. — Моя семья выкинула меня из-за бесплодия по болячке на обочину жизни. И тот завод дала, чтобы у сеструхи Дейран с её оравой под ногами не путалась. Не пошло впрок ейное дарение: «Икея» всех переманила к себе, и старые «топляки» до сих пор стоят на складе, сохнут в щепки. Мебель не для кого стало делать!

 

По окончанию этой горькой речи я рыдала, но Всемила меня успокоила. Неожиданно.

 

— Василиночка, милая, пойдём отсюда, будем отрываться и гулять!

 

Я поддержала обеими руками. Гуляли до трёх ночи по всем трущобам и балкам южной части городка, благо идти на работу нам не было надо. Еле бухой патруль не задержал разочек, но бедное платье и наши габариты их убедили, что оно того не стоит.

 

— А пойдём ко мне, переночуем! — сама Всемила была характерно румяная, и не грустила. Бедная девочка, ты совсем одна много лет, поняла я.

 

— С удовольствием, Всемила, а то я уже ночую на заводе, чтоб ЖКХ не платить! — мой язык уже заплетался.

 

В общем, пошли на второй этаж в «хрущёвке», там мы немного поужинали жареной картошечкой с чесночком по килограмму на рыло, а потом искупались с хозяйственным мылом, им же и помыли друг другу кудрявые волосы. Красивая девушка Всемила, поняла я не без игривых из-за пивасика мыслей. Не бреется тоже, как и я, а тело крепкое, хоть и жирка побольше моего! Уральская умничка легла на железную кровать, дышащую наладом, а я упала после душа на старый большой диван и просто-напросто вырубилась.

 

 

Глава 1

 

Что могу сказать, мы со Всемилой стали подругами, и через неделю она решилась продать магазин своим покойных родителей, плакала. Две худые невысокие покупательницы, явно спортсменки в сделанных на заказ белых с жёлтыми цветами спортивных костюмах, причёски — тугой «конский хвост», похожи друг на друга, как сёстры, но было видно по говору и кое-каким манерам, что это не так. Как и то, что не местные.

 

Доброжелательные, без дураков. Зовут Ниной и Леной. Судя по их плохо скрываемой взаимной нежности, они… да-да, то самое! При явно имеющихся деньгах быть добрыми и «пробивными» нетрудно. Суки пудельные, попробуйте быть такими в нищете, настоящей чуме нашего и не только города! Ё-моё! Купили они магазинчик по нашей цене. даже совсем без торга. Они даже предложили, явно издеваясь, чтоб часть дохода шла Всемилочке. Та еле не послала их обеих погулять на деревенскую конюшню для известных дел с давно немытыми вшивыми ослами, но продала магазинчик со слезами на глазах.

 

Когда обе суки ушли, мы в сердцах пожелали им очень много чего. Пожелание, чтобы их изнасиловали помойные собаки, потом бомжи, а потом опять собаки, было самым мягким из них. Про ослов - понятно. И, чтобы ветхий потолок где-нибудь в городе рухнул им на головы, и их всю оставшуюся в больнице использовали немытые санитары, тоже.

 

В общем, наоравшись за часика два, мы пошли гулять. Жила я у Всемилы, ей тяжело быть одной. Я понимала, что это значит, и сама втрескалась в эту чудесную высокую красавицу по ушки. Мне не было стыдно или как-то не по себе, ведь у меня девушка десяток лет назад была. Спортсменка Анна-Мария, уехала в Дагомыс к дядьке Панайоту на улицу Армавирскую, и там до сих пор на ПМЖ обретается. Я не винила её и ни о чём не жалела, она тоже. Но со Всемилочкой мне захотелось всерьёз и надолго.

 

Мы похожи, и габариты, и ситуация жизненная, так что мы через месяц стали понимать друг друга с полуслова. Она тоже не любит «краски жизни», потому при виде весёлых компаний она мрачнела, и я тихо говорила ей: «Пойдём отсюда». И, когда мрачнела я сама, рыжая умничка говорила мне то же самое. Гулять нам понравилось по тихим местам, многочисленным заброшенным аллеям, балкам, бурьянам и паркам. Нас там не тревожили тени прошлого.

 

Оказывается, что Всемилочка из-за бедности и неуверенности в завтрашнем дне была замужем лишь раз, хоть и мужа в лихие девяностые убили те же, кто и родных! И она родила разок ребёнка, Вячеславом звали. Но он умер из-за «халатности» акушерки, и больше от пережитого она зареклась когда-либо рожать, выходить замуж. Я рассказала о своей ситуации, плакала и ругалась на смеси русского с греческим, но Всемилочка обняла меня за плечи прямо на старой бетонной лавочке.

 

— Что деток нет, в такой ситуации и не надо! Нищими их сделать, чтобы они не могли никуда устроиться. А Дейран пускай хоть десяток-два рожает, флаг ей в… — злилась я и била мозолистыми кулаками по хрупким доскам лавочки. Всё равно развалится..

 

— Василиночка, милая, ну их всех! Завод продашь, будем жить с доходов от нашей с тобой новой шаурмичной, а деньги потратим на себя! — Всемила говорила очень страстно и убедительно, и я согласилась с ней. Голос у неё был относительно низкий для девушки, но выше моего, и сильная она была лишь слегка меньше меня. Уверенность - куда меньше, что я исправляла пол-ода. 

 

Мы не бегали по утрам и не вставали в шесть утра, как многие. Мы не подтягивались и только тягали тяжести. Да, тренировала я её по программе, по которой сама готовилась. А ещё через полгода приучила её не только драться, но и нарываться на драки, а не только успешно защищаться.

 

Что я люблю её, втрескалась по уши, я не говорила, но вскоре я поняла, что и она в меня — тоже. Любит и ещё боится сказать. Ничего, солнышко, я не сержусь, сделаю тебя увереннее!

 

Случай «подвернулся» внезапно. Ко мне месяц лабунился один типчик с «мерсом», из «новых русских» бывших. Ага, их бывших не бывает!  Говорил, что возьмёт к себе секретаршей «для чая» или даже охранительницей. Чего он хотел на самом деле, с учётом наличия у него недавно родившей жены и моего большого ротика с его известными габаритами, было очевидно нам обоим. Что я ему и озвучила после разбитого носа под его небасовитые вопли в духе «со свету сживу, сука чернявая!». И на капоте его машины, знатно облитого грязной мыльной водой из бетонной старой канавы после дождя около автомойки, я выцарапала лично мной погнутой ржавой отвёрткой всё, что о нём думаю. Без цензуры. Куда ему идти и с кем чем заниматься, написала с подробным указанием имён и фамилий, а также адресов домашних и рабочих.

 

В общем, жена Светлана его выгнала и забрала обратно всё имущество. Записанное на неё, что забавно. Меня она ненавидела, но я в своих интересах помогла, чем смогла: диктофонная запись на старом кнопочном телефоне, легко сделанная мной тайком, также сделала Светку моей союзницей. Правда. Но на бутылочку вина не приглашает что мне в радость. Ещё подсыпет чего со злости. 

 

Когда я сказала всё это про отказ этому козлу в дождливый вечер, Всемилочка на диване за чаем взяла меня за руку и с прямым синим взглядом прямо в мои чёрные большие тихо спросила: «Василюшенька, скажи мне, зачем отказала? Ты бы жила хорошо, и меня бы не забывала!».

 

В общем, дальше слов было не нужно. Совсем. Глядя ей в горящие вечерним небом глазки, я просто стиснула её в объятиях и слилась с ней в страстном поцелуе. Мы целовались с огромной силой, едва не кусая друг друга. Говоря друг другу самое сладкое и нежное, рыча и разрывая ношеные платья. Как две великанши, йотушни или орчихи! Оставляли друг на друге засосы и жарко целовались. Ласкали друг друга.

Я сама направила её кудрявую голову от полной смуглой груди к налитому до предела лону, и дальше была просто эйфория. Я орала, как сумасшедшая, и приходила к «вершине» снова и снова. Сказать, что чай и прочее полетело на пол, когда моя прелесть усадила меня на дубовый старый и крепкий стол, означает ничего не сказать. Я сама порвала руками зелёную скатерть двадцатилетней давности, просила ещё и ещё.

 

На четвёртом «подходе» я убрала руку с огненно-рыжей чудесной головы. Было как-то неудобно.

 

— Всемилочка, прости, я так давно без этого… — густо краснела я, становясь цвета кровяной колбасы, но сама Всемилочка с жарким поцелуем меня успокоила.

 

— Я такая же, всё хорошо, солнышко моё южное! — улыбалась раскрасневшаяся амазонка, охотница моя. — Иди ко мне, возьми меня всю-всю! Узнала и нашла тебя, Василиночка родная!

 

Я покрывала поцелуями огромные чашечки груди моей красавицы, ласкала розовые ягодки размером с клубничку каждая и розовые ореолы вокруг них размерами с «обычную» ладошку. Какие нежные, просто у-у-у-улёт!

 

Наигравшись с её грудью, отчего сама Всемилочка был на грани самого нежного, я в нетерпении раскрыла её ждущие бёдра и сразу впилась в её сочную, почти алую розу любви. Проникала язычком и ласкала чудесную сочную вишенку на её вершине, так что моя охотница кричала, изгибалась изумительно и, сжимала мне угольно-чёрную макушку, направляла голову при «пике» подряд шестой раз. Я не устала вообще и сделала ей приятно куда больше! Но она сама притянула меня к себе и впилась поцелуем, слаще которого в моей жизни не было вообще.

 

Меня бросила в жар ещё больше, хотя куда уж, и я сама уложила её на себя, чувствуя своей грудью её теплый животик, а своим пушистым животиком — её полные чашечки. Зарывалась носиком в её рыжие кущи, как она — в мои чёрные. Как же изумительно, ласкать и получать наслаждение одновременно! Ещё три разика, и мы обе просто лежали красные, в полубессознательном состоянии.

 

— Люблю тебя, миленькая Василиночка, Василюшенька, моя греческая титанша, моё южное счастье! Я нашла тебя! — шептала еле-еле моя прелесть, уютно устроившись у меня на бедре, как на подушечке. Я сделала точно также. Какие же они изнутри мягкие. Целовать их было особенно приятно.

 

— Всемилочка, моя северная амазонка, моя охотница, я твоя навсегда! — тепло улыбнулась я ей, и мы просто обняли друг друга за талию. И уснули, как были, на полу. На ковре. Кровать железную, возраста моей прабабушки мы разломали на части ещё в семи вечера и со смехом вынесли на помойку под многозначительные взгляды вялых в любви из-за пивасика соседей моей рыжей воительницы!

 

 

Глава 2

 

Мы проснулись в самом тёплом настроении. Больше не одиночки, вместе навсегда! Оказывается, что этой ночью заботливая Всемилочка принесла много старых одеял и накрыла нас, чтобы мы не мёрзли и спали, не меняя позы! Я так и пришла в мир бодрствования, больше не испытывая отвращения к миру и самой себе, обнимая конопатое светлое бедро. Поцеловала рыжий треугольник, пах моей девочки, её нежно лоно налилось сразу же!

 

— Солнышко, это самое доброе утро за много лет! — промурлыкала моя девочка. — Я сейчас. Миленькая моя, родненькая. Я в душ и приду сейчас. Чистенькой буду!

 

Я не возражала, тем более, что сама соблюдаю гигиену во избежание, кхе-кхе, неожиданностей. Едва моя прелесть искупалась, я повторила все процедуры и уже чистая везде накинулась на Всемилочку. Мы устали лишь на шестой раз в самой сладкой позе и решили сегодня отдыхать после завтрака — обильного, а не одни бутерброды со шпротами. Как было почти всегда полгода у меня и у неё! Я в солнечном свете любовалась обнажённой светлой красавицей, но мы «заездили» друг друга так, что я просто целовала её всю, от и до. Какая же она милая, красивая, и вся для меня одной!

 

Девочка потом любовалась мной и ласкала также точно, так что мы обе к полудню «текли». Не сдерживаясь, мы всё же побаловали друг друга. Лишь час спустя пошли гулять под ручку в парк. Довольные и весёлые, мы травили байки, ловили падающие кленовые и тополиные листья, улыбались всему миру во все зубки. Да, в засосах на шее и декольте, мы обе выглядели очень своеобразно. Но нам обеим было глубоко и с чувством посрать и на то, и на это. Счастливы, и всё тут.

 

Посетили колесо обозрения, фоткались частенько на старый фотик моей охотницы, я даже с завода притащила старый ноутбук год как умершего рабочего для сохранения фоток и много консервов, которые мы ели с удовольствием. Тупили в кино, мешая смотреть соседям по залу. Все фамильные ценности мы без сожаления продали ювелиру Тарасу из казаков и накупили много еды на год вперёд. И купили два серебряных обручальных кольца особо крупного размера, поскольку пальцы у нас одинаковые. Мозолистые, 25-го размера ровно.

 

Прямо в парке встала на одно колено и руки Всемилы просила, она согласилась и просила точно также моей. Конечно же, ответ был «да!», и мы кружили друг друга на руках по всему парку. С упоением я брала на руки её, а она меня. Целых 130 моих и её 118 килограммов — не пёрышко, но мы справились. Когда мы не вытерпели и стали бурно целоваться на лавочке, на нас с интересом смотрел народ.

 

— Что-то интересное увидели? — спросила я в полный голос, так что на удивление быстро «зрители» ретировались. Жаль, подраться не получилось, сокрушались потом с супругой мы обе. Со смехом.

 

В общем, вскоре пошёл дождь, и мы решили раздеться совсем. Пойти домой в одних сандалиях, благо наши мокрые платья от дождя разлезлись по швам. Хорошо, что взятые нами покрывала для природы — да, мы и там тоже решили отдыхать во всех смыслах! — были большими, и мы по выходу из ведущей почти прямиком к нашему дому балки завернулись в них. Что мы в той балке часик делали под развесистым деревом прямо на покрывале, очевидно.

 

Вечер прошёл просто прекрасно. На следующий день платьев мы прикупили друг другу по две штуки на каждую физиономию вроде синих с золотистыми цветочками индийских сари и бело-золотистых греческих хитонов и трико большого размера с кроссами соответственно. Одеты мы были при походе в магазин в летние костюмчики, тоже старые. Глупости типа нижнего белья мы поклялись никогда не надевать. Пускай нашим колышущимся формам завидуют!

 

 

Глава 3

 

Утро было прекрасным и грустным одновременно. Я знаю, как тяжело сейчас моей смуглой супруге-титанше. Ха-ха-ха, сама 195 см ростом и 110 кг весом, кто бы говорил! Но смех смехом, а поддерживаю я её всегда. Темы мебели и заводов стараюсь не затрагивать, как и тему детей. У самой от последнего в душе вой рождается. Мой сынок Вячеслав родной умер при рождении, и акушерки едва ли не откровенно говорили, что «бедным рожать не надо, кому ты нужна со своей оравой». Убийцы, твари! А потом говорят нам о «внешних врагах»!

 

Да люди сами себя губят без всяких бесов и демонов, сами куда худе всякой нечисти! Все ненавидят всех по умолчанию, как в книгах этого, Вадима Панова, «И в аду есть герои» с «Наложницами ненависти». Философия Кадаф — так там это называли. Когда все ненавидят всех и издеваются, губят просто так. А любой, даже самый мелкий начальник может творить, что угодно, оскорбляя и портя жизнь просто так, ни за что. Влажные мечты ПТУшницы из деревеньки Гундосово, которая любит чмырить остальных сугубо в компании себе подобных дегенераток! Одной-то страшно!

 

Сегодня мы даже любовью почти не занимались, лишь плакали. Продать завод, который был для неё жизнью… Как для меня магазинчик родителей, чтоб этих сук, Нину и Лену, вместе коты помойные драли! Видели их разик при прогулке, так что они дёру дали, стоило мне на них посмотреть. Морды бы им разбить, как я потом — той акушерке перед остановкой в её родной посёлок. Выследила и… удовольствие было огромным! Потом в манере своей супруги я взяла на память выбитый зуб и кинула его в кучу несвежего собачьего дерьма. Такой участи эта тварь-детоубийца и заслуживает! Да, мой Вячеслав был жив и кричал, тянул ко мне ручки, я это точно знаю и слышала! Но тут мой мальчик «умер при родах» стараниями этой… А там и супруга моего с родителями в девяностые... А-а-а-а-аааааа!

 

Мы надели наши официальные платья: я взяла своё, десятилетней давности, длинное и светлое, Василиночка моя родненькая надела сшитый на заказ пять лет назад женский пиджак и юбку. Каблуки-то мы обе не носим и ходим без них. Наше удобство важнее всего! Красота или своя, или нету, по-проститутски что-то подчёркивать — никогда!

 

— Всемилочка, милая. Не могу больше! — заплакала моя любимая титанша, и я положила её голову себе на грудь, гладя чёрные кудри и вдыхая их аромат. И сама плакала, мы к нашему приятному удивлению давно стали дополнениями друг друга во всех чувствах уже окончательно.

 

— Я с тобой, солнышко. С тобой, Василюшенька, только с тобой! Никому не отдам тебя, никому. Слышишь? — я баюкала её и гладила. Как маленькую девочку, которой она иногда так хочет быть со мной!

 

Наплакавшись вволю, мы привели друг друга в порядок. Никакой косметики больше никогда, решили мы вместе в мой день Рождения 24 августа, когда вместо дурацкого торта из непонятных отходов хим. прома со свечками уплетали третью жареную курочку гриль с перцем и судаками. Мы и так красавицы друг для друга, а мнение остальных побоку!

 

Идём по теневой стороне улицы, чтобы я не обгорела на сентябрьском «чудесном» солнышке, со старыми, советского времени облупившимися перилами, и моя Василюшенька судорожно вздохнула, собралась сделать шаг в сторону своей работы. Бедненькая, ты каждый раз такие муки испытываешь при посещении своей любимой работы, я в ужасе! Да ты моя радость, подумала я и прижалась к ней, поддерживая.

 

— Завод мой разберут и построят эти «паруса» идиотские… — Василиночка была цвета серой бумаги от ярости и горя, хоть сама смуглая! Это я солнца боюсь, так сижу в тени, а она на солнышке на нашей опушке загораем. Налюбуюсь на неё под солнышком и в тенёчек беру её подальше от дороги в чащу на краю города или в балке, а ещё чаще в рощах с бурьяном, отдаюсь ей на всю катушку!

 

— Девушки, это ваш завод? — вдруг сзади спросил нас бархатный, довольно-таки, красивый женский голос. Мы обе мигом развернулись на его источник, аж ветер подняли небольшой. Медведь большой, сильный и тяжёлый, но не неповоротливый, как многие по пьяной глупости думают! На старой бетонной лавочке с сохранившимися на удивление лакированными досками с трещинами сидели две девушки в одинаковых по стилю крутых синих трико и кроссовках, по обе стороны от них лежали синие баулы в тон одежде. Обе были приметны и притягивали внимание.

 

Одна высокая, с талией и смуглая до жути кудрявая брюнетка, больше моей супруги любимой, но лицо было иное. Тоже с немаленьким носиком, но у моей Василюшечки он «орлиный», а она горбоносая, более изящная и меньше ростом. Рост Брюса Уиллиса, да, 185 сантиметров, где-то. Бровки сросшиеся и нависают над глазами. Глаза сами чёрные и с огоньком, губы относительно полные. От неё исходила сила, как и от моей любимой, но уверенности было больше. Вторая уверена в себе не меньше, но тощая, как жердь, и среднего роста. На голову ниже меня и на добрых полторы — моей любимой. Бледная, как я, но без конопушек и румянца. Тёмно-каштановые прямые волосы, узкое лицо и почти чёрные глаза, острый нос и не менее острый лермонтовский подбородок. У Джордано Бруно был такой же, и лицом эти два исторических деятеля похожи!

 

— Да, наш, а что такое? Вам интересно? — резко ответила я. Нечего им говорить правду, мы их первый раз в жизни видим, хотя… Город небольшой, могли и видеть в качестве прохожих на улице, ну и что с того, доверять всем?

 

— Я Карина, — представилась уверенно смуглая, — а это — моя любимая Мария! — ответила, грациозно встав, смуглая и протянула руку для пожатия. Жали они сильно, но мы намного сильнее, что им легко, сразу показали.

 

— Всемила, а это — Василина, моя родная… — я запнулась, слово «подруга» произносить было кощунственно.

 

— Ваша любимая и супруга, мы понимаем и видим это, так что скрывать и придумывать с нами незачем. — легко улыбнулась Мария, «придя мне на помощь». Мы оторопели. Ненадолго, правда, уверенность в себе вернулась, ведь их рукопожатия сильны, но наши куда сильнее. Это очень помогает быть уверенными в себе.

 

— Так с какой целью интересуетесь? — моя любимая не любит ходить вокруг да около. Не говорить прямо — слабость трусов или подлый обман. И то, и другое — лесом, такое строго мимо нас!

 

— Мы можем помочь вам с вашим заводом. Мы знаем наравне со всеми, что у вас долги немаленькие, можем помочь решить эту проблему! — ответила уже Карина.

 

— Откуда знаете, кто сами такие? — моя супруга за малым их не избила в мясо, чтобы начать «дознание», еле сдерживалась. Я тоже не была бы против подсобить.

 

— Всё хорошо, милые. Мы делаем это в корыстных целях. Как там «Икея» в этом месяце поживает? Налоговая не сильно лютовала у них? — Мария потянулась очень чувственно.

 

— Хотите сказать, вы их закрыли? Вы не ответили на вопрос, кто такие, а я не настроена на пустые разговоры! — прозвенела моя умничка-титанша.

 

— Смотрите! — нам дали какие-то документы, и подлинность оных не вызывала сомнений. Как и некоторые имена, которых боялись не только мы. Мы с медвежьим ворчанием кивнули.

 

— Я владелец массажного салона «Мятное масло», а моя Кариночка — ресторана «Золотая царица цветов». Мы хотим восстановить завод, чтобы всё производство в городе было своё, без отдачи прибылей на сторону, за границу. Самим надо. А ещё мы с Кариночкой решили помогать таким, как мы, чтобы все были вместе. — Мария говорила звонким голосом, почти девичьим. Чуть «металлическим».

 

— Сестринство, что ли? — прыснула я. И внезапно поняла, что же в них особенного, необычного. На обеих кольца из серебра обручальные. На указательных пальцах левой руки у них тоже кольца, с каким-то южным красивым цветком из серебра же! Точно, у них реальное сестринство!

 

— Угадали, Всемила. Именно сестринство, семья. Причём, из пар таких, как мы! — вытянула ноги и с хрустом потянулась Карина. — Так удобнее жить. Так долги закроем вам, можно позвонить?

 

— Пойдёмте к нам на заводик лучше! — ответила Василюшенька. Правильно, мало ли, кого она там вызвать захочет! Мы вчетвером пришли на завод, устроившись в запущенном, хоть и подметённом, сквере на его территории.

 

Тут случилось нечто, отчего с любимой побелели, а затем покраснели мы обе. На территорию заехал знакомый моей супруге чёрный с красными узорами «джипарь», и оттуда вышло двое. Мы их хорошо знали. Один, лысый крепыш ростом мне по грудь. Шпендик, что с них, «людей среднего роста», взять! Второй был почти с меня ростом и изрядно мускулистый, его «боец» и телохранитель. Тоже лысый, явно в подражание шефу.

 

Моя любимая подобралась и была готова драться с ними обоими. Я тоже, на всякий случай, и охотно была готова присоединиться к ней в бою. Смуглая титанша научила меня кидаться в бой сразу же. Но здоровяк молча дал мне серый хороший чемодан, а шпендик — букет цветов моей Василюшечке. Не будь я в шоке, он бы лопнувшим мячиком улетел с территории завода, и его «зверь» не помог бы ему никак. Следом бы летел с переломанными рёбрами!

 

— Мы от Зарины Атаевой! Василина Сергиевна больше Вам ничего не должна, Сергей Всеволодович!  — ледяным голосом сказала ему Карина. - От Олеси Атаевой такое слово. Ребята, на Мёртвое шоссе даже не суйтесь!

 

Оба мужика всё подтвердили елейными голосами, едва не кланяясь. Я, зная подтекст, была в шоке ещё больше. Бандит, легко сжегший кучу ларьков и два магазина, теперь простил моей жене все долги. Кто же такая эта Карина и Мария на самом деле? Зарину Ибрагимовну Атаеву мы по очень многим разным рассказам знали, потому как её весь город боится до судорог. И с недавних пор - её намного более жёсткую кроху-дочь Олесю, для которой устроить несчастный случай продажному педофилу с трёхэтажной дачей было делом обыденным. Банду наркоторговцев она месяц назад лично сожгла в микроавтобусе с подельниками. Зачем они обе решили нам помочь?

 

Покраснев,те два идиота заскочили в машину и уехали, едва не снеся нам старые узорчатые ворота.

 

— Спасибо вам большое, милые, и Зарине с Олесей тоже, но чем нам с вами расплатиться за это? На «панель» и в порнофильмы — никогда, проще убить! — мы сказали это в унисон. На средней при таких эмоциях, то есть, на пять уровней выше предельно допустимой громкости. 

 

— Мы и не предлагаем и сами пристукнем тех, кто такое предложит! Про наркотики и живой товар тоже! Мы с этим боремся беспощадно! — Мария не без удовольствия поцеловала мне ручку, а Карина — моей Василюшеньке. — Лучше откройте чемоданчик, но не тут, а в тихом помещении! Мало ли…

 

Мы зашли в давно не используемый конференц-зал, сняли пыльные чехлы с диванов и стола, сели на старые диваны. Заказали огромную — нас знают, наши аппетиты и размеры тоже! — шаурму на каждую из нас. Куриную, что наших новых знакомых обрадовало очень сильно, непонятно, почему. Покушали, открыли чемодан, благо код был на клейкой бумажке на ручке. И немедленно её уничтожили, ведь чемодан был забит под завязку деньгами!

 

— Подарок от нас и миленькой тёти Августины! — мурлыкала Мария, а мы замерли, как вкопанные. Смуглую и до спортивного стройную Августину Мержаковну Абдуллаеву, она же тётя Августина, боялось два города. Именно этой отмороженной суки, хозяйки рыбного завода, оживлённого её ярыми стараниями! Она мэрию спалила того города разочек и мэра заменила, когда к ней случайно полезла налоговая!

 

Когда мы пришли в себя из прострации, девочки поцеловали нам щёчку, смочили виски и руки. Так ласково. Мы познакомились с ними, и шок был, что они крепко дружили с Зариной и Олесей Атаевыми, которых даже Августина немало побаивалась. Как, они с ними… Нет, мало сведений, пока мало, надо проверить точно!

 

— Не волнуйтесь, девочки. Мы с ней хорошо дружим, как и с Зариночкой и её доченькой, так что волноваться нечего. Деньги не бесплатно, а строго на полное восстановление завода и всех участков рядом с ним! Если что немного останется, отметите всем коллективом! — Карина сама заказала ещё острой шаурмы и бочку сока с литровыми деревянными кружками, из которых мы все пили яблочный сок.

 

— Милые, но почему? Милые, почему мы? — спросила я тупо. Они умеют удивлять.

 

— Потому что вы не будете против реализовать всё дерево на вашем складе, пока оно целое. Да, и заказы не будут многим нашим ребятам и, уж тем более, милой Зариночке и Августиночке, оплачиваться. Правда? — Карина села рядом с моей супругой, и та стала снова уверенной в себе. Хоть сказали, чего хотят.

 

Против никто не был. Ремонт завода и территории занял два с малым месяца. Старые рабочие, которые были без основного дела, снова вернулись на завод, зарплата была достаточной, чтоб не париться ни о чём. Деньги на оплату и самих рабочих «подогнали» нам Карина и Мария же. Деньги на зарплату и прочее были уже во втором чемодане через день после первой с ними встречи.

 

Когда мы успокоились, девочки стали делать нечто странное и притягательное: томно, медленно и всё более страстно целоваться, нежно снимать друг с друга всё. Они были под трико совсем голенькими, и от них наповал пахло тем самым, сексом!

 

Они при нас занимались любовью так жарко, что мы сами не заметили, как разделись совсем и стали ласкать друг друга! И мы захотели их, обеих, что на ушко друг другу со стыдом и сказали.

 

— Девочки, если вы хотите с нами, мы с Машенькой только «за». Вы нам нравитесь! Лишь бы из-за нас ваши отношения не испортились, нам важно, чтобы вы были счастливыми! — улыбнулась нам явно слышащая не хуже кошки Карина самым чувственным образом, лёжа на диване личиком к нам и наслаждаясь ласками лежащей на животике Машеньки. Направляла её голову, постанывая и облизывая губы. У самой Карины был тёмный ромб, оканчивающийся на пупочке, как у меня и Василюшечки, а вот Мария была совсем гладкой. И «текла» не меньше пахнущей зверем смуглой жаркой супруги, так хотелось ей в этом самолично помочь…

 

Мы взяли с Василюшей друг друга, забыв обо всём. Пришли в себя мы лишь часа два спустя, а девочки мирно улыбались, нагие и довольные не меньше нашего.

 

— Мы любовались вами и за малым не присоединились, Василиночка, Всемилочка, вы изумительны и прекрасны! — Карина теперь тоже мурлыкала. — Не волнуйтесь, без вашего прямого «да» приставать не будем!

 

— Взаимно, милые. Мои хорошие, красавицы! — ответила я, и мы оделись, а затем пошли гулять, спрятав деньги после выхода наших знакомых в сейф. Который вообще не был виден им.

 

Гуляли мы с ними знатно и много без алкоголя по бульвару, откуда мы часто уходили раздражёнными с фразой «пойдём отсюда, солнышко!». Теперь всё изменилось: западный и северный район стали благоустроены, а мы почти всегда гуляли по южному и восточному, потому и не видели таких вещей. Хотя сам город размером три с половиной на четыре километра с долями. Балки и окрестности были больше, там гуляли и не только многие, и вторичный лес с бурьяном переходил прямо в пару деревенек и один посёлок в неполный километр на полтора в поперечнике. Завод, любимый парк якобы центральный и наши с родненькой Василюшенькой дома были ближе к югу города нашего. 

 

Мы остановились у огромного особняка, куда нас пригласили, предложили искупать и искупали. Дело за малым не закончилось оргией вчетвером, которую мы ещё на заводе моей супруги с ней на пару представили очень-очень-очень живописно! Девочек мы искупали тоже, вытерли очень аккуратно. В кои-то веки, горячий душ, и нас накормили готовкой. Да, они поварихи что надо, явно не кто-то другой им готовит! Боятся отравления и романтику делают, класс!

 

Тут Карина взяла простой зелёный телефон и набрала кого-то без наших малейших сомнений. Гостеприимные девочки нас «размагнитили» в этом.

 

— Августиночка, миленькая. Привет, не отвлекаю? Милые девочки с нами, хочешь пообщаться? — спросила Мария. И передала трубку мне.

 

— Всемила Святополкова, добрый день! — раздался очень «металлический», но приятный женский голос. Ужас двух городов был на связи.

 

— Добрый день, Августина Мерж…

 

— …Не надо отчества, солнышко. Просто Августина, и давайте на «ты», мы с моей супругой Кристиночкой так всегда любим со своими вести дела.

 

— Хорошо, Августина. Что вы с Кристиной хотите нам сказать с Василиночкой? — у меня это получилось как-то само. Так она тоже с женщиной живёт. Не врали, прямо сестринство реальное! Интересно!

 

— У тебя нет рыбного магазинчика, я помню. Владеешь на пару с чудесной Василиной сетью шаурмичных из трёх лавочек на юге города и одной на Северном шоссе? Я знаю, что ты очень интересовалась поставками рыбы, так что предложение у нас с Кристиной будет такое: будешь заниматься этим в своём городе, полное шефство у тебя. А офис строим около завода Василины, чтобы не было разлуки из-за работы. Как тебе такое? — я поставила на громкую связь, так что моя любимая слышала. И согласилась, обнимая меня и гладя еле-еле мне грудь.

 

— Давайте завтра встретимся в три дня на Дзержинского, 54, где кафе уличное. Я буду босиком с Кристиночкой сидеть за средним столиком с ковриками, вся в зелёном, и шляпка тоже зелёная будет. У нас обеих. Не пропустишь! — последние два слова были произнесены как-то… страстно. Как у Карины и Марии!

 

— С удовольствием, Августина, хотя бы увидимся лично! Познакомимся как следует! — ответила моя смуглая титанша родная, и Августина засмеялась каким-то резким и чуть жутковатым смехом, соответствующим голосу.

 

— Кариночка, Машенька, примите милых девочек. Как своих, хотя, что значит «как»?! — ответила она по телефону уже нашим гостеприимным красавицам. И с прощанием повесила трубку после весёлого согласия Каринки.

 

— Класс, она не против и её супруга! — Машенька улыбалась — Спите сегодня хорошо. Не ограничивайте себя ни в чём, пока вы у нас!

 

Мы пожелали друг другу доброй ночи, и нам постелили на огромном раскладном диване и сами легли на соседнем. Страсть с моей смуглой радостью, как и их между собой лишь заводила, хотелось ещё и ещё. Уснули мы, вернее, наглухо вырубились, от наслаждения.

 

 

Эпилог

 

Мы проснулись от запаха мяты, горячего мятного чая в огромном самоваре на дубовой столешнице перед «нашим» и кариночкиным диванами. Самовар был настоящий и дымился, а наших красавиц не было на месте. Вскоре мы их обнаружили: шум из душевой и стоны страсти наших новых знакомых показали, где они. На столе же была открыточка синего цвета со сделанной угловатым почерком записью:

 

Милые, доброго утречка! Мы не стали вас будить, вторая душевая слева от нашей. Завтрак в буфете, мятный чай в самоваре, кружечки на столе. Купайтесь и кушайте вволю. В полдень придём, одеваться не обязательно.

Целуем в щёчку. Ваши Карина и Мария.

 

Было мило, и мы немедленно воспользовались этим гостеприимством. Наслаждались друг другом, вымытые с цветочным ароматным шампунем, что было ярче и слаще, чем всё, бывшее в воде до этого! Покушали до тяжести в желудке, посуду мыли в огромной кухне сами, аж четыре раковины и печки, в том числе. Угольная с дровяной были для копчения, гриля! Да тут реальная кухня для ресторана, удивились мы обе.

 

Одеваться мы не стали, всё вокруг как-то помогало раскрепощаться, хотя роскоши была неимоверная. По каждой стене вне кухни были протянуты каменные желоба, по которым шла вода. По краям этих трёхмерных «рек» везде росли ароматные растения с виноградом, которые получали по тонким трубочкам с таймерами регулярный полив. Мы аж залюбовались: везде масляные и свечные лампы, старина, картины, шкафы из дерева. Среди них был один книжный, узнанный моей Василюшей не без слёзок. Хотя читать она не любит, в отличие от меня!

 

Её смуглая нагота меня заводила. Лоно раскрылось цветочком, я думала лишь о том, как сзади войду в смуглую супругу язычком и буду танцевать в её идеально вымытой попочке, а ручкой ласкать ей цветочек, поставив её в позу львёнка. М-м-м-м-м, я даже не заметила, что целую её попочку и бёдра, раскрывшиеся для меня в призыве.

 

— Всемилочка, давай, я только что об этом подумала! Сейчас встану удобнее, чтобы тебе было приятно! — уже сама греческая прелесть положила мне ручку… туда. Я положив несколько подушечек с диванов ей под животик, стала неистово ласкать изнутри её тело, и попочка сокращалась так нежно. А лоно горело, так что все пальчики левой руки были в любимой.

 

— Любимая моя, радость моя, воительница моя, охотница моя, всегда тебя хочу, никогда и никого не хотела так! А-р-р-р-р-р-р-р-р! — моя радость выгнулась и пришла к самому нежному состоянию. Но я всё не унималась и привела её к этому ещё дважды. Василюшенька моя легла обессиленно на животик, и я прилегла сверху, водя грудью по её спинке. Гладила её ими, любовалась.

 

— Всемилочка, ложись, теперь я тебя побалую! — улыбалась моя супруга, и со мной повторилось всё, что я творила с ней только что.

 

Придя в себя, я обнаружила себя укрытой лёгким цветастым одеялом с супругой. Наши девочки бесшумно вышли голенькими к нам, поцеловав в щёчку и нежно гладя наши кудрявые длиннющие волосы. Метровая длина, мы измеряли и специально отрастили такие гривы. 

 

— Привет, милые. Мы рады, что у нас вы смогли чувствовать себя комфортно, и самый большой комплимент от вас в том, что вы не стесняетесь нас с Машенькой, — улыбнулась Карина, помогла нам подняться, целуя на пару с супругой наши бёдра изнутри при этом.

 

За малым не направили обе их головы к нашим цветочкам, но не стали. Вместо этого нас поцеловали и спросили, хотим погулять перед встречей по городу или поедем на рандеву с ними. Мы выбрали погулять.

 

Как оказалось, не зря. Везде, где девочки нас водили, были густо засаженные черничными и малиновыми кустами почти полутораметровой высоты. Везде - бульвары с уютными скамеечками, закрытыми почти со всех сторон высокой живой изгородью из густой лозы с каркасами. Предназначение таких уголков подтвердили явно довольные после близости парочки, выходившие на сам бульвар. И не только парочки, надо сказать. Самая фантастическая деталь, что нигде не было окурков и даже бутылок. И идиотских видеокамер тоже!

 

— Мы постарались, чтобы пороки современного общества сюда не лезли, и именно Заринка с Олесей помогли это продавить. — беззаботно ответила на безмолвный вопрос Машенька, держа Карину за ручку и идя, как будто бы в своём доме находилась. Сама Карина вела себя так же. Мы, как в другой город приехали, незнакомый даже по картинкам. Ну не замечала я раньше этого всю жизнь, и моя жена, судя по всему, тоже!

 

— А вот наш пункт назначения! — вдруг прозвучало её мягкое контральто. И точно, мы прошли бульвар и увидели в западном конце чуть кривой улицы как бы площади из расчищенного от бурьяна места с дешёвой каменной плиткой и клумбами с разными полевыми цветами. Западнее были уже заросли бывшей рощи. Всю площадь занимало много зонтиков от солнца и столиков под ними, крепких, железных, с досками красивыми, в промежутках между которыми были объёмные композиции в пластике на морскую тему. Красиво, признали мы обе.

 

Теперь опишу всё подробнее. За одним из столиков, под которым был постелен ковёр, сидели две девушки. В изумрудно-зелёных платьях и шляпках. Босиком, сандалии цвета платьев стояли слева от ковриков. Одна, Августина, до бронзы загорелая, с очень узким и жёстким лицом, и головой тоже. Она сверкала тёмными глазами, и ветер играл её прямыми чёрными волосами, зачёсанными назад. образ дополнился сильными тонкими руками с хорошо видными венами. Кристина, вторая, — более светлая и «мягкая» и светлая версия первой, и глаза синие вроде моих, но разрез несколько уже. Вен на руках видно не было почти, но никакого лака для ногтей и прочей косметики на них обеих не было от слова «совсем». Были одинаковые кольца из серебра, обручальные, и два серебряных же кулона с красным камушком необычным. Тоже реальное сестринство, но другое, или это разные ранги какие-то в одном и том же?

 

На столике лежала папка с документами, а также стоял заварной чайничек, от которого поднимался мятный аромат. Мы подошли, поздоровались и разулись, положив ножки на ковер. Оценили, обе крепкие, грудь у обеих была среднего размера, и явно без лифчика. Класс!

 

— Василина, Всемила, мы очень вам рады. Садитесь, вы всегда — наши желанные гостьи. Я — Кристина, банкир, а это моя родная супруга Августина, владелец рыбного завода! — под улыбку загорелой мадам прожурчала синеглазая девушка мягким голосом с еле различимым «металлом».

 

— Машенька, Кариночка, вы как? Как дела у Катеньки и Мариночки? Кыйаарочка, Сарочка чем заняты? — более металлическим и при этом не лишённым приятности голосом спросила Августина, улыбнувшись явно фирменной, «стеклорезной» улыбкой. Наши девочки ответили тем же.

 

— Августиночка, Кристинка, всё хорошо, только Кыйаарочка увлекается охотой сильно, Сарочку с собой таскает до сих пор! — на эту каринкину реплику все они искренне и громоподобно рассмеялись.

 

— Василинка, Всемилка, садитесь, вот и наши подруги. Августин, ты их привези только нам в не сильно уставшем состоянии! — ответила Машенька на наш вопросительный взгляд.

 

— Замётано, девочки! — ответили обе. Кариночка и Машенька поцеловали нас в щёчку, пообещали особенный ужин и пошли гулять дальше.

 

Мы сели рядом с ними. «Аура насилия» от Августины и чуть меньше от Кристины была очень-очень и очень сильной, но теперь я не боялась.

 

— Вы тоже сестринство создали, да, Августина, Кристина? — не удержалась я от вопроса, на что девушки кивнули.

 

— Обсудим наши дела, милые умницы, — не терпящим возражений тоном ответила Августина.

 

Смотреть было на что. Договор был на передачу складской базы рыбозавода и отдачи в полное владение мной ИП по поставкам этой самой рыбы. И, что самое интересное, юридический адрес — Августина во всеуслышание сказала, что скоро и фактический будет там же, — был около завода моей супруги любимой! Искали вместе с Василиночкой со всем упорством какие-либо подвохи. Вот ничего, реальный голяк! Чисто!

 

После короткого и тихого - всего на сто децибелл - совещания между собой мы подписали контракт. Обе девочки огорошили нас ещё одной новостью.

 

— Василиночка, помнишь такого, Игната Васильева, тёзки твоего горе-управляющего? — спросила как-то злорадно Августина. Я с супругой сжали кулаки размером с два обычных каждый. Я знала эту историю из прошлого моего солнышка. Этот персонаж в счёт отсрочки по уплате долгов пытался мою жену… ну, то самое, не добровольно скопом с пятью «братками». Раскидала их, но была избита, и шрамы остались на всю жизнь на плече и лице за ушком!

 

— Помню. И в чём суть вопроса? — зарычала Василюшечка моя.

 

— Поехали с нами, сможешь ему лично рассказать обо всех-всех своих неудовлетворённых желаниях и чувствах по отношению к нему! Он не сможет тебе ничего сделать, я позаботилась об этом сегодня. — Августинка улыбнулась.

 

— Согласна. Боюсь, встреча с ним закончится его попаданием прямо на мясокомбинат прямо в костно-кровяную муку и требуху! — честно говоря, я бы тоже охотно поучаствовала, подумала я тихо. Так вот, что имела в виду Карина и Маша, говоря об усталости нашей вечером!

 

Девочки и мы выпили чаю с мятой. Блин, они все его пьют запоем! Обувшись и легко пошли к их месту на стоянке на соседней от бульвара улице, мы сели в неприметную зелёную с синими рыбками машину и поехали с девочками. Они привезли нас к неприметной заправке на лесистом холме с бурьяном, и мы через задний проход зашли внутрь. В смысле, вход, а не то, что все подумали! Не влезем туда, если что. Длинная на удивление лестница привела нас к обитому кафелем широкому, чистому коридору. «Подземная часть автомойки, с другой стороны есть ворота!» — объяснила Августиночка. Кристиночка внезапно засмеялась, и мы прошли мимо приспособлений для мойки для фур.

 

Затем наша чудо-красавица открыла белесую штору, внешне практически неотличимую от стены. Не покажешь, не заметишь! И за ней был тоже коридор небольшой. С непромокаемыми матрасами по обеим сторонам. Оканчивался он стальной дверью, с односторонним стеклом. Этим, как его, зеркалом Гезелла. И за ним было помещение с мойкой, но вместо авто там был прикрученный к полу железный стол и стулья.

 

Последние не пустовали: там было шесть выбритых прилизанных отрыжек пьяного сантехника в дорогущих костюмах от Армани и прочих таких же голубей-производителей, намертво прикрученные к стульям и с кляпами во рту из секс-шопа. один в очочках из титановой проволоки был и глиста теловычитанием. Василиночка раскатисто зарычала, поняв всё верно.

 

— Я сделаю это сама! Всемилочка, я быстро-быстро, не волнуйся! Поговорю с ними и назад к тебе на ручки! Воздам по заслугам и вернусь, любимая моя! — я хорошо понимала, что теперь мы с этими девушками вместе, как нитка и иголка. Одна за всех, и все за одну!

 

Моя супруга тоже поняла всё верно, и Августина подтвердила. Против расправы над врагами, которые сами издевались над заведомо беспомощными, я не буду. Суды Линча не зря были много лет популярны! На столе перед бандюками лежали разные интересные инструменты: палицы, монтировки, арматура. Ножи, огромные отвёртки всех степеней ржавости, болгарка и даже бензопила с канистрой бензина и спичками дополняли картину крайне выгодно.

 

— Хотела бы с тобой быть этом, Василюш, но понимаю, счёты сводят сами! — грустила я, обещая, что отметим так, всю жизнь будем вспоминать.

 

Тут моя супруга стала томно и эротично раздеваться, я за малым не начала к ней приставать. Августина и Кристина тоже смотрели заворожённо. Ревновать ещё немного, и буду, блин!

 

— Пускай напоследок увидит это кодла помойная, какую красоту они посмели тронуть. Им-то уже ничего не достанется! — мы все заржали вчетвером над этим.

 

В общем, голая и прекрасная, смуглая и нежная Василина пошлёпала к ним. Взяла сразу бензопилу, заправила её и мило так улыбнулась отбросам общества.

 

— Ребята, помните меня? Как хотели отвезти за город и убить, поиграв перед этим? Игру и желания оценила. Теперь я поиграю с вами, свои желания вам все-все расскажу, чтобы всё взаимно было!

 

Короче, она всем и каждому объяснила, кого и за что, игриво покрутилась перед ними и приласкала, как только можно. По очереди ласкала, бензопилой, очень искренне. Не забыла ни грудь, ни руки, ни шею… Крики её и радостный смех легко перекрывали ихние! А спички и бензин сделали из их голов до раздражения громко вопящие через кляпы факелы, а Василиночка говорила, что пахнет вкусно, покушать можно под пивко!

 

В общем, через час с небольшим моя любимая жена вышла обратно в крови по уши, шатаясь от адреналина и положительных эмоций. Без оставленной на столе бензопилы, которую она регулярно заправляла из канистры. Я очень рада за неё, и её зверская расправа над врагами меня не испугала! Нет-нет, они сами виноваты! Я разделась, сама того не замечая, и взяла окровавленную умничку при всех прямо там! Повалила на один из тех огромных матрасов около стенки, и понеслась!

 

Через часа два мы пришли в себя, и нас поливали из теплого душа Августина с Кристиной, тоже голенькие и явно после того же, чем занимались мы только что. Мы оценили, тренировки посещают, и их тёмные треугольники смотрятся классно, а у Августины вообще ромб нашего стиля, хоть и чуть меньше, чем у Карины. Заводит аж, и это взаимно, поняла я и густо покраснела с супругой на пару.

 

— Миленькие, прошлое ушло, остатки приберут, вы больше не увидите этих уродов никогда! С огнём всё было особенно красиво! Хоть на шаурму можно пускать, зато рыбка будет обильнее снова! — поцеловала в щёчку и носик мою супругу Августина, а Кристина с не меньшей нежностью — меня.

 

— Девочки, спасибо вам огромное, вы очень помогли нам обеим. Мы никогда не забудем это и всегда поможем, чем сможем! — сказала я без малейшего смущения, а супруга поблагодарила ещё более жаркими словами.

 

— Главное, что вы теперь с нами, не одни будете больше в суровом мире. Карина и Маша с из любимыми девушками, Катей и Мариной, по инициативе Кати создали семью. Мы, подражая им, создали свою. Кулоны видите наши? Это красный редкий обсидиан, и по его названию девять девушек стали семьёй Красные Обсидианы. А семья Карины носит кольца с магнолиями и называют себя Магнолиды. Мы будем рады, что вы с ними и нами. Переходите в любую семью из наших! — произнесла с милой улыбкой Кристина. Августина одобрила.

 

— Но как они и вы смогли, милые, как не переругались? — это вопрос был для моей супруги не менее важен, чем для меня. Как и то, как уживаются эти две пары влюблённых женщин, не ревнуя.

 

— У нас и Магнолид все равны между собой, главные все по очереди. Все важное решаем на семейном совете. Также все отношения добровольные, и, если одна пара или не пара откажет другой, отношение не ухудшится от этого ни на грамм. Нет никаких секретов в общественном и личном. Если у кого-то неурядицы, помогаем без сомнения и вариантов «не помочь». Всеми путями, способами, причём, — так ответила уже Августина. — Теперь секретов нет, и мы признаёмся вам обеим. Василиночка, Всемилочка, вы нам нравитесь во всех смыслах, мы хотим вас и будем всегда желать быть с вами! Но мы с Кристиной можем быть только вдвоём, пробовали по-другому, никак не получается иначе. Поэтому к вам мы будем питать на практике только платонические чувства с легкой эротикой. Это наш с Кристиной выбор, и менять его мы не будем. Не пристанем, даже если вы предложите нам!

 

Ничего себе признание, покраснели мы. Реально её и Кристинку уважаем, что легко озвучили. Девушки явное облегчение испытали, и это было видно. Нас нежно вытерли, как и мы их, помогли одеться, презентовали обсидиановые браслеты на ручку и довезли до дома Карины. Уставших, но не смертельно.

 

— Не волнуйтесь, милые, поживите у них, им будет приятно и хорошо с вами. Не волнуйтесь, в семью у нас и у них принимают, и вообще принимают решения, только собравшись вместе.

 

— Семейный совет?

 

— Да, Всемилочка! Да, настоящая семья! И это прекрасно! Нас девять, а их больше, но мы все дружим семьями, милые! Доброй вам ночи, отдыхайте классно. Мы с вами всегда, солнышки наши нежные! — с поцелуями в губы без язычков мы пошли домой и долго махали уезжающей домой паре.

 

Встретили нас, как родных, а рассказ о том, чем мы занимались, вызвал у обеих красавиц реальный восторг.

 

— Умничка, ты смогла, смогла выбраться из паутины несправедливости, как и я когда-то. И мы часто воздаём за тех, кто не может себя защитить, теперь и вы воительницы справедливости я! - говорила смуглая и ростом около 179 см, немного пышная Зарина Атаева, обнимая нас. Та самая! Олеся, её дюймовочка, тоже, - и дочь Зарине, и, кхе-кхе, личная жизнь, но нас при всей очевидности этого уже ничего не смущало. Если счастливы, норм. 

 

Мы спросили за королевским ужином про сестринство, типа не знаем ничего. Не сдавать же Августину и её супругу! Они подтвердили все её рассказы, и мы обе без проблем согласились присоединиться к Магнолидам.

 

Рай поприветствовал нас при жизни. Мы знакомились с семьёй очно, со всеми нашли общий язык. Семья была очень колоритной, никаких статистов, говоря языком кино, все личности!

 

Нас приняли в семью кровавым обрядом по традиции Нибелунгов: каплю крови каждой из 22 девушек, включая нас, с вишнёвым соком и пить из чаши по глоточку, говоря клятву.

Был и сюрприз: Нина и Лена были тут, они - члены нашей новой семьи. Они нам объяснили, что да как, так что побоища не было. Мы искренне извинились и проклятья в их адрес отослали врагам. Они отблагодарили за прощение деятельно: по врачебным связям они узнали, кто убил моего Вячеслава, и в той комнатке с кафелем я сделала с этой акушеркой то же самое, что моя супруга - с теми бандитами. Мы после этого реально почувствовали себя едиными с ними! Это действительно сработало!

 

— Умнички, солнышки. Осваивайтесь, мы не торопим, потом соберём семью и примем вас, как подобает! — и Каринка с Машенькой целовала нас в губы без язычка, что по её словам означает дружбу и тепло. За малым не было с ними после поцелуев того самого: я уже целовала ей шею и грудочки, а моя смуглая умничка целовала бёдра милой Машеньки изнутри. Еле остановилась!

 

Девочки увидели наше смущение и предложил нечто лучше: уложили нас друг на друга в нашей любимой позе, но страсть сопровождалась из касаниями и поцелуями всего тела, что усиливало ощущения многократно, заводило! И, когда мы «наелись», они наслаждались тем же самым, что сами девочки называют «ассистировать». Помогать принимать сложные позы, ласкать занимающихся любовью прямо в процессе, целовать их, и так далее.

 

— Мы в семье все так почти делаем, и это прекрасно, Василинка, Всемилочка! А сейчас смоем усталость и искупаем друг друга, и будем набираться сил! — Каринка была убедительна, и купание прошло хорошо, мы с таким удовольствием давно не мылись с Василюшей. Массаж Машенька предложила, но мы покраснели и отказались. «Не дуры, мы всё хорошо понимаем, уважаем вас всё больше и больше!» — так они нам ответили, за что мы плескали на них воду, а они не меньше - на нас.

 

Пожелав девочкам самой доброй ночи, мы поцеловали их, в они нас. Затем все мы легко в объятиях друг друга уснули с тёплыми ласками и словами.