Онлайн чтение книги Апрельский Ворон Aibrean Raven
6 VI

 

До того как встретить Эприл, у Ворона был другой писатель, другой фикрайтер, к которому он был приставлен в качестве идейного вдохновителя. Девушка, из-за которой он стал падшим. Это произошло задолго до рождения Саммерс, посему она о том ничего не ведает, а значит, не способна поведать о делах минувших. Следовательно, придётся заглянуть чуть дальше памяти главной героини и затронуть события, в которых был задействован лишь ангел. Вернуться в те дни, когда Ворон ещё не был Вороном. 

******

Эвелин Бойл была увлечённым фикрайтером, фендомным фанатиком, успешно публикующим свои работы на Собственном Архиве (Archive of Our Own/AO3). Множество аниме, манги, дорам фикшен сошли из-под её умелых пальцев. Тысячи подписчиков и фоловеров, миллионы лайков и репостов на всяческих соцсетях. Она была одним из топовых фикрайтеров, на чью страничку попадаешь автоматом, когда ищешь фанфики по популярным фендомам. Но при всей своей популярности и кое-какой известности, подросток желала большего. Она мечтала стать настоящим писателем, творить оригинальные истории и в будущем стать автором бестселлеров. Что ж, у неё были все задатки писателя: амбициозность, целеустремлённость, пылкая увлечённость и напористость. Однако подростку не хватало одного, самой малости, идейного вдохновителя. Напарника, который полагается каждому человеку искусства. Не во всех профессиях ангелы выступают в роли осязаемых, воплощённых существ, порой они всего лишь голос, мысль, возникающая в голове будто по наитию. Они интуиция и озарение, состояние осенённости, когда внезапно, словно из ниоткуда, в голове возникает идея. Но в случае художников, писателей, и скульпторов, архитекторов и прочего рода творческих сфер, ангелы непосредственно, на прямую, контактируют с контрактерами (оттого большинство людей завидует деятелям искусства, ведь те способны соприкоснуться с божественным). И Эвелин была одной из тех немногих, кому довелось вытащить счастливый билет.

Несмотря на то, что она была ещё старшеклассницей, родители дали добро, позволив девушке заключить контракт. Они вместе поехали в Небесную Канцелярию, так в шутку звалось представительство высших сил на Земле, предоставляющее услуги идейных вдохновителей. Да, у каждого человека с рождения есть свой собственный ангел-хранитель, но далеко не каждому дано с ним встретиться, и Н.К. даёт такую возможность. Юная Бойл была вне себя от счастья, подумать только, совсем скоро она встретится с ним, с тем, кто нашёптывал ей всё время на ушко и посылал самые яркие сны. Рыжеволосая стояла посредь круглого зала, со всех сторон окружённая дверьми, вычурными арками, утопающими в ажурных порталах, что высились аж до самых сводов, кои, казалось, уходили в небеса, достигая самих воздушных эмпирей.

В нетерпении поправляя то волосы, то очки, старшеклассница ждала своего ангела, сгорая от любопытства. Интересно? Каким он будет? Мужчина, женщина? Её возраста или старше?! Недолго ей оставалось томиться в ожидании, вскоре, где-то в недостижимых облаках, вспыхнул свет, белоснежный взрыв, моргнувший звездой, погас так же внезапно, как и возник, а затем одна из вытянутых дверей осветилась, засияв белизной. Из безупречного света, будто отделяясь фигурой от общей массы перламутрового серебра, возник силуэт, человеческий абрис, походящий на сверкающий фантом. За гуманоидным существом тянулся шлейф от самой двери, постепенно бледнея, становясь прозрачным, плащ света растаял, растворившись в эфире. За спиной звёздного человека возникла пара белых крыльев, таких же сверкающих и серебристых, как и свет той двери, что постепенно гасла, возвращаясь к первозданному виду безмятежной холодности тривиальных структур. Крылья сомкнулись спереди, полностью закрыв существо, с них, облетая алмазной пылью, сходил слой света, обнажая более привычное оперение, белые перья сменяли безукоризненный свет, и когда последняя клякса небесной патины облетела, крыла раскрылись, разойдясь по сторонам, сложились за спиной юноши, вскоре исчезнув. Пред Эвелин предстал привлекательный молодой человек с сине-голубыми глазами, мраморной кожей и копной мягких прядей, пшеничными волнами, спадавшими до плеч. В его волосах была лёгкая золотинка, казалось, они переливаются неким особым, неземным светом. Фикрайтерша была очарована, настолько красивых и совершенных людей она никогда не видела, впрочем, стоящий перед ней не был человеком…

Блондин сделал несколько шагов навстречу юной госпоже, приклонил колено (чем изрядно озадачил оную), будто средневековый рыцарь, облокотил руку о колено, подняв голову, смотря на школьницу снизу-вверх, молвил: «Я Аматэ, отныне я буду вашим напарником и компаньоном, рад приветствовать вас лично, госпожа Эвелин».

Бойл была ошеломлена (в хорошем смысле), поражена до глубины души и совершенно очарована его ослепительной особой, которая (даже ввиду исчезнувшего света небожителя) будто продолжала сиять.

–И я рада наконец познакомиться, Аматэ… – неловко пролепетала рыжик, завороженно глядя на ангела. 

******

Вместе с Аматэ мисс Бойл написала ещё много фендомных работ, но всё это не удовлетворяло девушку. Ей хотелось осуществить свою мечту, и напарник всячески ей в том помогал: давал советы, наставлял, подкидывал идеи (в конце концов, в том заключается его работа), но школьнице решительно не давались ориджиналы, получалось как-то сухо и нудно. Совершенно шаблонные персонажи в совершенно банальных ситуациях… Почему, даже с ангелом, ей не удаётся писать?! Все черновики ни к чёрту, просто бред, ни один агент такое не одобрит, а нести подобное в редакцию – сущие самоубийство! Два года; уже три года прошло с тех пор, как она заключила контракт, так почему ничего не выходит?! Даже при учёте того, что поступила на литературный факультет, усиленно изучает все тонкости ремесла и не пропустила ни одной лекции, почему она не может написать ориджинал?!

Эвелин пришла с занятий, зайдя в свою комнату, девушка рухнула на постель, будто вся тяжесть мира обрушилась на неё, и, не выдержав давления, та пала на кровать. Зарывшись лицом в подушку, рыжеволосая страдальчески простонала.

Рядом с кроватью, возникая из вспышки белоснежного дыма, появился Аматэ. Тяжело наблюдать её мучения, однако он ничем не может ей помочь, ведь его госпожа бесталанна, у ней попросту нет писательской жилки, врождённого дара, помогающего воплощать мечты в жизнь. У неё были лишь стремления, но не было той искры, способной разжечь костёр вдохновения. 

–Госпожа, – обратился ангел, присев с края постели, – не мучьте себя, вы хороши в фендомах, давайте напишем очередной фикшен? Вашим подписчикам они очень нравятся. 

Эвелин гневно сверкнула сталью очей на компаньона, будто пронзая насквозь негодованием: «А? Фендомы? Смеёшься?! Я, по-твоему, заключила договор, чтобы фанфики писать?!  У меня это чертовски хорошо выходит и без тебя!» – вызверилась рыжеволосая, злобно фыркнув. 

Что поделать, он обязан во всём помогать и способствовать контрактеру, и когда тот чего-то не может, обязанность о том ложится на плечи идейного вдохновителя. 

–Леди Эвелин, давайте попробуем вместе? – предложил ангел, изрядно заинтриговав студентку. 

А раньше они что делали это «отдельно»? Как это понимать?! Рыжик поднялась на локтях, усевшись в изголовье, держа подушку. 

–Что ты имеешь в виду? – вопросила Бойл, с подозрением смотря на напарника. 

–Я только лишь намекал, да направлял, но теперь мы будем действовать сообща, как единый организм, – пояснил Аматэ, всё так же глядя на фикрайтера с едва заметной нежностью во взгляде. – Не как Вдохновитель и Автор, а как единое целое.

У ангелов есть одна способность – подчинение, с помощью которой можно манипулировать человеком, выдавая собственное внушение за персональное решение индивида. Подобная привилегия дозволительна в крайних случаях, лишь при острой необходимости, когда нужно оградить подопечного от опрометчивого или катастрофического решения. В минуты слабости и отчаяния, чтоб, например, разубедить самоубийцу или остановить преступление до того, как-то свершится. Правда, такое не всегда срабатывает, ведь в большинстве своём люди не контактируют с ангелами напрямую, а подобные мысли списывают на малодушие и слабость духа. Так что, если бы каждый на Земле прислушивался к внутреннему голосу, говорящему «нет» всем ужасам и кошмарам, на которые только способна людская выдумка, то в мире стало бы разительно меньше преступности и грязи.

Однако всё это лишь пространственная философия, софистика, совершенно бесполезная в данном случае, а что действительно имеет значение, так это новый способ взаимодействия Эвелин и Аматэ. Как и говорилось ранее, вдохновитель решил прибегнуть к сему дару, дабы повлиять на писательские способности госпожи. А если точнее, полностью заменить их собой. Казалось, мисс Бойл подменили, она стала писать проникновенно, мастеря увлекательные сюжеты и глубоких персонажей. Все диву давались, как это ей так ловко и умело удавалось заворачивать происходящее, что от книги было не оторваться?

В таком темпе прошло ещё несколько лет, она уже окончила университет и съехала от родителей. Будучи известным писателем (в столь юном возрасте), Эвелин не в чём не нуждалась и могла жить без оглядки на родительское наследство. Всё шло как по маслу, она писала, книги печатались, продавались, деньги капали на счёт. Казалось, вот оно счастье, но всегда есть некоторые «но», от воздействия которых не избавиться и не сбежать.

Аматэ слишком часто использовал способность «влияния», это не могло не отразиться на нём, подобное имеет определённые последствия и эти самые последствия вскоре стали видны невооружённым глазом. 

–Аматэ, твои волосы… – крутанувшись на компьютерном кресле, поворачиваясь к компаньону, обронила рыжеволосая. 

Увиденное настолько поражало своей непривычностью, что писательница прервала печать, всецело сосредоточившись на ангеле. Вдохновитель улыбнулся, тронув смоляную прядь, подкинул пальцами: «Вам не нравится?» – вопросил он, склонив голову на бок. 

–Не то чтобы, – запинаясь, проговорила Эвелин, – просто как-то это странновато, не прям чтоб ужасно, но непривычно… 

Сперва это был один локон, потом полголовы, затем осталась лишь одна пшеничная прядка, а вскоре блонд полностью растворился во мраке ночи, и волосы Аматэ стали абсолютно чёрными. Так же и крылья ангела, они словно потемнели, окислились, приобретя угольный оттенок. Только его глаза остались прежними, сохранив небесную лазурь и морскую синь. Всё это были последствия греха, их общего проступка, результатом которого было падение. Вдохновитель знал, на что идёт, когда предлагал подобное, знал, чем может обернуться, но ради неё, ради Эвелин, он готов спуститься в самый Ад, лишь бы только дорогая госпожа радостно улыбалась.

И вот в очередной раз, когда напарник прибегнул к своей силе, держа в руке уже вороное, а не белое, перо, приложил его к огненной макушке писательницы, погружая прямиком в голову, перо проваливалось сквозь черепную коробку, утопая в рыжих волосах, исчезало под ними, погружаясь в разум девушки. Именно так происходило подчинение, так он писал за неё, творя литературную магию людскими руками. После сего ритуала Бойл чувствовала прилив вдохновения, уходя в творчество с головой, пребывая в состоянии транса, сравнимого с одержимостью, писала, как сумасшедшая, до тех пор, пока длился эффект «влияния».

Однако на сей раз им не завершить главу, сегодня это последний раз, когда Аматэ помог своему контрактеру, ведь любое преступление имеет наказание, и видит Бог, он слишком долго преступал закон.

Потолок рабочего кабинета писательницы разверзся, его словно разорвало, беззвучно, но ярко, разобрав по фрагментам, растворив обломки в ослепительном свете. Эвелин оторвалась от работы, запрокинув голову, уставилась на полыхающий пролом, по виду такой же, что она видела в день первой встречи со своим вдохновителем. Безупречная, в своей безукоризненности белизна заполнила пространство, сверкая перламутром и серебрясь переливами, будто буйные волны, сталкивающиеся между собой. В монолите светопреставления возникло два ярких, отчётливых сполоха, сверкнув зарницами, они пали прямиком в комнату, обрушившись пламенной белизной. Постати выпрямились, раскинув в обе стороны крыла, заполняя ими помещение, будто охватывая тех двоих. Огненные крылья существ сверкали, ослепляя, и Эвелин закрылась руками, дабы глаза не вытекли от яркого зарева. Всего мгновенье, и сияющее буйство стихло, погасло, словно и не было. Бойл оказалась посреди просторного зала, чем-то походившего на залу суда, с той лишь разницей, что вместо привычных форм и материалов здесь всё будто состояло из воздушной, неосязаемой материи, такой невесомой и ажурной, будто самые чистые мечты. Потолка, разумеется, не было вовсе, вместо него были те самые пресловутые эмпиреи небожителей. Писатель стояла прямо перед судейским местом, смотря на безликих, сверкающих существ, возвышавшихся над ними с высоких трибун приставов. Она обернулась, узрев Аматэ, стоящего на коленях, а на шее и запястьях брюнета были огненные оковы, окольцовывающие того и уходящие пламенными цепями в пол. Он полностью был обвит цепями, даже лицо юноши покрывали звенья, окутывающие всю фигуру ангела, а чёрные крылья компаньона стянуло воедино, связав золотыми цепями. По обе стороны от него стояли ангелы, видимо, те самые, что ворвались в их дом. Они, как и положено небесным посланцам, были белокурыми и голубоглазыми, такими же, как когда-то был и сам Аматэ. 

–Ты попрал законы Неба, посмев пойти против заветов, дурача всех вокруг, – прогремел громогласный голос, звуча эхом, резонансно расходясь по простору зала. 

Казалось, словно синхронный глас сотен голосов, вещавших одновременно, звенел под эмпиреями, нет, обрушивался с небес, падая возвышенным резонансом, вибрируя где-то внутри, словно звеня в самой Эвелин. Становилось страшно, некий первородный страх, благоговейный трепет ужаса, охватывающий человека пред всяким неизвестным и сверхъестественным, обуял душу. Мисс Бойл инстинктивно шагнула назад, но бежать-то некуда… 

–На протяжении всей службы Вдохновителя ты лишь потакал прихотям контрактера, так ни разу не возразив и не наставив на путь истинный! 

О, боже, они говорят о ней! Кем бы эти «они» ни были, эти существа явно настроены враждебно по отношению к ним. Эти небесные судьи упрекают как её, так и Аматэ, но ведь она ни в чём не виновата… Он же сам сказал, что так можно, всё нормально! 

–Я, я, – заикалась рыжеволосая, с полными очами страха глядя на небожителей, – я не знала! – наконец выдавила писательница, с трудом совладав с речевым аппаратом. – Он говорил, что в этом нет ничего такого! Аматэ уверил меня в безопасности, если бы я знала, что это запрещено, то я бы никогда не преступила закон! 

С каждым словом госпожи душу ангела разрывало на части. Почему лжёт, клевещет на него, ведь ей было известно всё. Не сковывающие естество цепи, жгущие праведным пламенем, не упрёки высших сил, правящих как на Небе, так и на Земле, не впивающиеся в сущность укоры в клятвопреступлении, а Она, Она и её предательство выворачивали падшего на изнанку, вынуждая ощущать собственную ничтожность и бесполезность. Аматэ отдал ей всё: свою благодать, свою суть, всего себя, а что же Эвелин? Швырнула сие на пол и втоптала в грязь, поправ его жертву будто это нечто омерзительное и недостойное её.

Мог ли он возразить? Да, мог бы. Хотел ли? Нет. Даже сейчас, когда писательница изобличала его преступление, отводя от себя подозрения каждым новым доносом, живописала кощунство, чтоб обелить себя, ангел мог лишь молча сносить побои, будучи израненным её речами. В памяти проносились совместные моменты жизни с Эвелин, те счастливые мгновенья, что он провёл с ней в качестве идейного вдохновителя. С момента первой встречи и вплоть до сих пор.

Когда мисс Бойл справлялась: «Ты правда в порядке? У тебя ведь даже крылья теперь чёрные, только в волосах ещё белизна есть». 

Аматэ лишь улыбался в ответ, излучая полную уверенность: «Не беспокойтесь, такое бывает, когда слишком долго используешь определённые практики, но для вас это абсолютно безопасно». 

И тем она успокаивалась, покуда это не вредит творчеству (карьере писателя), ей всё равно. Увы, ангелы не способны прочесть мысли своего контрактера, но если б мог, сколько низости и ничтожной дряни он бы там узрел? Если бы вдохновитель лишь мог затронуть омут черноты её души, то едва ли был бы так снисходителен и всепрощающ. К сожалению, Аматэ был ослеплён не одной лишь преданностью к хозяину, но и такой чуждой, несвойственной ангелам, любовью. Да, он любил свою писательницу, так сильно, крепко и самозабвенно, что был не способен принять её порочность, нет, даже не так, он её оправдывал! Эвелин лишь человек, ей страшно, она боится Верховного Суда, боится архангелов, что так необдуманно предстали в истинном обличии, просто напугана, вот и пытается спастись ложью. 

–А, знаешь, – говорит Эвелин, запуская пальцы в смоль волос, – тебе даже идёт, да и брюнеты мне больше нравятся. 

В сине-голубых глазах Аматэ промелькнуло едва заметное удивление. Нависая над плечом печатавшей, никак не ожидал, что та внезапно прервётся и потянется к нему. Кроме того, взгляд Бойл был немного провокационным, она словно намекала, но ангел не мог поверить в истинность своих суждений и лишь когда рыжеволосая взяла инициативу, прижавшись губами к губам напарника, вдохновитель осознал – его чувства взаимны. 

–Я не знала! – вопила нынешняя Эвелин пред лицом ангельского судейства. – Он меня обманул, я не знала! 

А в памяти падшего звучит её звонкий голосок, лучистость очей, что так манит холодной сталью, когда она заливается смехом, то в глазах будто мелькают искорки. Занимаясь любимым делом, сияет непревзойдённым светом вдохновения, такая увлечённая и деятельная… прямо загляденье… 

–Я не виновата!

Как больно, так мучительно, невыносимо тяжело. Он ради неё готов на всё, абсолютно на всё, и сейчас Аматэ преподнесёт писательнице последний подарок: 

–Всё так, – молвил падший, – я обманул контрактера. 

Эвелин ошарашенно обернулась, впившись озадаченным взглядом в ангела, не веря ушам своим. 

–Я во всём виноват, я не смог направить своего подопечного, не смог исполнить обязанности должным образом, – говорил Аматэ, каждым словом углубляя могильную яму для себя и выталкивая Бойл на поверхность.

Архангелы молча выслушали монолог грешника, позволив тому излить душу. Предоставив возможность, как адвокату, оправдать свою контрактершу и опуститься на самое дно, окончательно загубив себя. 

–Что ж, мы услышали достаточно, довольно, – прогремел всё тот же синхронный унисон. – Уведите человека, – повелели голоса, обращаясь к ангелам, стоящим подле Аматэ. 

Крылатые повиновались, оставив закованного, подошли к писательнице, сопроводив ту на выход. Падший остался один на один с судом Верховных. 

–Глупец! – взвившись до эмпирей, упрёк ударил по чернокрылому волной негодования. – У тебя был шанс спастись, но ты предпочёл променять его на призрачность нелепых чувств! – попрекали архангелы, всё так же сияя безупречной белизной.

Если бы Аматэ обвинил Эвелин, если бы указал на неё, по сути, ни в чём не солгав, его бы оправдали, помиловали, даровав шанс на спасение. Всё, что ему нужно было сделать – обвинить по справедливости преступника, которая, потворствуя собственным желаниям и страстям, предпочла игнорировать страдания компаньона, продолжая эксплуатировать в своих интересах. Если бы он пошёл против своих чувств, отбросив сердце (что качает, отнюдь, не кровь, а магию бытия), если бы, но увы… 

–Ты не смог совладать с контрактером, не смог усмирить подопечного, более того, ты даже не сознаёшь истинной сути предназначения! Ангелы не слуги, не друзья и не подельники людские, мы пастыри, направляющие человечество. Задача ангела указывать, подсказывать и обучать, но ты не смог даже сего. Ты провалился как идейный вдохновитель, пал как ангел, Аматэ, ты проговариваешься к забвенью! 

Вот как, коли за преданность положена смерть, пускай, если за любовь полагается расплачиваться жизнью, то он возложит свою душу на плаху правосудия.

Цепи злата засверкали, озарив фигуру падшего праведным светом. Оковы треснули, пыхнув, разорвались, каждое звено оков разлетелось на тысячи звёзд, зарницами рассыпавшись по сторонам. Златое кольцо света на безымянном пальце Аматэ сверкало ярко, будто протестуя против решения высших сил. Кольцо клятвы, что он так беспечно дал ребёнку, даже не задумываясь о последствиях. 

–Презренный! – кублом змей зашипели небесные судьи. – Заключил сделку совсем как демон! Немыслимо! 

Сделка, да? Неожиданно, любопытно, так это дитё спасло его своей наивностью, сама того не ведая, заручившись договором с падшим? Судьба порой такая озорница! 

–Тебе повезло, падший, нам тебя не уничтожить, однако, твоя кара будет соответствовать греху. 

Разумеется, никто не уходил безнаказанным от суда Небес, и ему, вопреки счастливой случайности, не отделаться сломанными крыльями. 

–Отныне у тебя больше нет имени. Безымянным, безликим, бесхозным, тенью ты будешь влачить своё существование, никому не нужный и незримый. Не в Рай ни в Ад, вечно скитаться по Земле – такова твоя кара. 

******

Безымянный падший, просто призрак, несуществующая тень, отголосок прошлого себя. Он мог лишь блуждать в мире людей, среди людей, видимый лишь для фейри. Никем не окликнутый, падший блуждал по миру, пытаясь вернуться к ней, той, ради кого пошёл на святотатство.

В конце концов, он смог найти её, смог отыскать, вопреки тому, что её душу оградили от его взора, чернокрылый отыскал Эвелин с помощью запаха духа, памятуя аромат души, отыскал среди миллионов миллиардов людей, придя к её порогу.

Но что же ждало его там, в доме бывшего контрактера, пристанище предательницы, избравшей собственное благо? Разочарование, лишь разочарование и боль горечи неугасимой обиды.

Мисс Бойл недолго горевала, вернее, не горевала вовсе, писательница была рада, что отделалась лишь лёгким испугом. Не прошло и месяца, как она вновь обратилась в Н.К. за новым компаньоном, её прошение было одобрено. Навряд ли новый ангел будет так же услужливо мил и самоотвержен, ведь сама по себе Эвелин ничего из себя не представляла, однако она смогла выкрутиться и тут. Женщина просто стала писать фикшен на книги, свои собственные (точнее те, что за неё написал Аматэ), создавая сиквелы, приквелы, пересказывая и дополняя уже имеющиеся сюжеты, и как не странно, читателям, коим полюбились за долгие годы стиль и творчество Автора, пришлось сие по вкусу. Они поглощали подобное в огромных количествах, будто наркоман, перешедший с тяжёлых опиатов на лёгкие седативные. У неё был новый ангел-хранитель, новый идейный вдохновитель и новая любовь, нет, не с компаньоном, а с таким же человеком, как и она. Даже больше, они были женаты…

Вот так легко и просто, без сожалений и даже не всплакнув, Эвелин вычеркнула его из своей жизни, памяти и сердца.

В полном счастья доме, где мисс Бойл (вскоре готовящаяся стать миссис, а заодно и матерью, пребывая на шестом месяце беременности, когда живот уже отчётливо налился, но ещё не столь мешает передвижению) сияла от радости, улыбаясь благоверному, принесшему кофе в рабочий кабинет, где рядом был компаньон – новый ангел, весь сверкающий чистотой неба, с хлопочущим по хозяйству старым брауни, оставшимся ещё с тех времён. В идиллической атмосфере всепронзающего благосостояния, падший, остающийся невидимым призраком прошлого, смотрелся неуместно, как сломанная вещь или мусор посреди картинной галереи. Он здесь не нужен, для него нет места, нигде, ни в этом доме, ни даже в памяти Бойл, нет места нигде вообще.

Смотря на счастливую чету, лежащих в одной постели, на пару спящих в объятьях ночи, падший чувствовал, как закипает нечто внутри, такое чуждое и сокрушительное, полыхает неистовым пламенем, разъедая заживо.

Интересно, что ей снится, такой беззаботной и счастливой, окружённой любовью и заботой? Что снится предателю, ради которой он пошёл против Неба?!

Чернокрылый протянул смоляную руку, коснувшись чела рыжеволосой, отведя пару прядок в сторону, вонзая острия ногтей в лоб, без крови и сопротивления погружая пальцы в разум спящей, желая проникнуть в сокрытые под плотью думы.

Увы, ни тогда, в дни бытия вдохновителем, ни сейчас, ставши падшим и лишившись запретов и оков, предписанных Небом, он по-прежнему не способен войти в её мысли. Вместо того чтоб оказаться в разуме Эвелин Бойл и по возможности, быть может, отомстить ей хотя бы кошмарами, наслав такого страху, чтоб с неделю спать боялась, чернокрылый очутился в месте совершенно неизвестном. Какое-то совершенно радужное (определённо не свойственное женщине её возраста) место, походившее, скорее, на грёзы детских чаяний. Слишком наивно-сверкающе, чересчур приторно-сладко… Да и запах, аромат этой души совсем иной, другой, отличный от истинного парфюма писательницы. Проклятье! Неужели даже теперь ему не дано проникнуть в сознание этой подлой особы?!

Падший взревел от отчаяния, надрывисто и натужно, будто смертельно раненый, выгнувшись дугой всем станом, раскидывая руки и сломанные крылья по сторонам, стеная так пронзительно болезненно, будто бы испытывал неописуемые муки. 

–Дядя Дым? 

А? Этот голос, ребяческая интонация беспечной юности, неужто?! Опустив голову, упёршись взглядом в маленькую фигурку старой знакомки, человек-тьма обнаружил ту самую девчурку, спасшую его от гибели. Вот как? Так значит, его затянуло в её разум? Понятно… Нисколько не изменилась, разве что стала старше на пару лет, но всё такая же маленькая, что и в день первой встречи.

–Дядь, вам всё ещё плохо? – беспардонно вопросила малышка, ступив навстречу знакомцу. 

Забавно, совершенно незнакомое, чужое дитя беспокоится о нём, а та, кому он посвятил всего себя, с кем провёл почти четверть века (пятнадцать лет, нынче Эвелин тридцать два, а её напарником он стал, когда той было лет шестнадцать-семнадцать). Смешно, пожалуй, у провидения чертовски дерьмовое чувство юмора…

Опустившись на колено, склонившись к уровню девочки, чтоб не нависать (ведь даже в коленопреклонённом виде он был куда выше крошки), решил, сам не знает зачем, послушать бестолковые речи людского детёныша.

Маленькая Эприл была удивлена, она никак не думала увидеться с человеком, встретившимся единожды случайно, вновь. Выглядел мрачный дядя ещё более угрюмо и, кажется, куда более опечалено и раздражённо. Интересно, чем он разгневан, на что злится? Почему у него всё лицо измазано в саже? Это же сажа, или такой эксцентричный макияж? Мисс Саммерс протянула ручку, опасливо очертив черноту под глазом юноши, не стирается, видимо, это теневое пятно на веках, уходящие острым пиком на щеку, часть лица, то, что со стороны выглядит как тени, затемняющие глаза, на самом деле были частью сущности инкогнито. Да и уста в черноте, будто блестят смолью помады, пара линий, расходясь по сторонам, уходя за границу губ, играют на мраморе изгибом ухмылки. Этакий джокер монохрома.

Так, ладно, хватит глазеть, это невежливо, раз уж они вновь встретились, то надо бы представиться как следует! 

–Меня зовут Эприл, а вас как? – по-дружески молвила девочка, отняв руку от лица молодого человека. 

Падший раскрыл рот, собираясь сказать, но запнулся, так и не ответив, сжал губы, от чего возникло впечатление, будто он уныло усмехается. Имя, да? А в самом деле, как его зовут? У него есть имя, было, определённо! Но он не помнит, не помнит, не помнит! Как же это, как же так?! 

–У вас нет имени? – предположила девочка, склонив головку на бок. 

Кобальтово-аквамариновый калейдоскоп рефракцирующих градиентов уставился на говорившую, такое невероятное, завораживающее действо, в его глазах будто тысячи стёклышек или пыли от драгоценных камней, что переливаются, постоянно пребывая в движении, рисуя на радужке волшебные фракталы.

Человек тьма покачал головой, нет у него больше имени, а если и было, то более ему недоступно. 

–Вот как, ну это неправильно, – с видом задумчивого старца рассуждала Эприл, – у всего в мире есть название и определение. У каждого человека должно быть имя, и у вас тоже. 

Боже, какая серьёзность! Прям умилительно рассудительный индивид, быть столь мудрой не по годам, не каждому такое дано и в преклонных летах. 

–Может быть, тогда я дам вам имя? – бездумно предложила девочка, но после того, как обдумала реплику, пришла к выводу, что подобное совершенно некорректно (он же не собачка и не кот, чтобы клички получать!), тут же изменившись в лице, пристыженно-неловко воззрившись на брюнета, тут же принялась оправдываться. – Ой, простите, я не то имела в виду, ну, я не хотела вас обидеть! Я неправильно выразилась! 

–Я не против, – оборвал мистер тьма, – назови меня, назови как хочешь. 

Эприл смолкла, нелепо раздув щёчки, так и не успев закончить пламенную речь, держа руки в растопырки, словно пингвинёнок.

Дать имя взрослому человеку? Имя, хм, какое же подходящее, какое подойдёт дымчатому человеку? Если приглядеться, то он очень, ну, уж прям сильно похож на одного персонажа, фильм с которым ей довелось видеть не так давно. Да, действительно есть некое сходство, пожалуй, это сойдёт. 

–Ворон… – обронила Эприл, смотря на монохромного юношу. – Мистер Ворон, как вам такое? 

–Хах, что ж, сойдёт, – молвил он.

Покуда они говорили, увлечённые беседой, один крошечный, почти незначительный аспект остался незамеченным: сверкающие кольца очертились золотыми кругами на пальцах левых рук как Саммерс, так и Ворона. На их безымянных перстах блёкло пыхнув, исчезли кольца клятвы, которые плотно вросли в души обоих.

Интересно, почему его крылья стелятся по земле? Они как бескаркасная, не имеющая опоры, ветошь, просто волочатся подолом, будто рваный плащ. Так ведь не должно быть, верно?

Эприл обошла Ворона сбоку (коли теперь у него есть имя, то можно не заморачиваться над терминологией), осмотрев смоль оперения, свисавшего до земли. 

–А почему ты не подымаешь крылья? 

Хах, в самом деле, почему? Да потому что не может, в полу воплощённой форме (пусть даже невидимой) он не способен использовать крылья как инструмент для полётов, только в истинном, бесплотном виде, падший может позабыть об ограничениях и, обратившись в дым, стать невесомым маревом, несущимся сквозь время и пространство.

–Я сломал их, больше не могу летать. 

Девчушка задумалась, неосознанно потянувшись к крылу, запуская пальчики в перья, погладила, продолжая мозговать. Вот если б они могли починиться сами собой, срастись, залечиться, чтобы он снова мог летать…

Какая-то странная дрожь прошлась по существу, словно бы что-то задело поверхность души, вызвав рябь. Крылья воспрянули, расправляясь за спиной, вытянулись во всю длину, явив всё великолепие ночи. Такие блестящие и сверкающие, будто сотканы из чёрного атласа.

Эприл удивилась, но более того удивился сам крылатый, ведь после проклятья Верховных думалось, его крыла никогда не оправятся, нет, даже не так, сама душа не придёт в норму. А тут вот так легко и запросто восстановилась часть рваной пустоты, коя осталась после низвержения с небес… Так значит сила договора с этим дитя столь сильна, что способна исцелить суть падшего без дополнительных магических ресурсов? Забавно, а демоном быть куда выгодней, чем ангельствовать! 

–А говорил, что сломаны! – пробурчала маленькая Саммерс, подперев кулачками бока. 

–Починилися. – Разведя руками, брякнул Ворон, при том хихикнув.

Как-то всё слишком затянулось; задержался, пожалуй, пора покинуть разум малышки, пока что достаточно взаимодействий за один раз. Неизвестно, как на неё повлияет его присутствие, не хотелось бы навредить своему благодетелю, чисто из вежливости.

Поднявшись на ноги, Ворон сложил крылья за спиной, и те растаяли в лентах смога, обратившись в дым. Пока что они ему не нужны. 

–До встречи, Эприл, – произнёс брюнет, как-то по-особому прищурившись, сложно сказать, с какой именно эмоцией, но как-то лукаво, определённо.

Не успела девочка и слова молвить, попрощаться в ответ или хотя бы спросить, встретятся ли они вновь, как брюнет растаял, растворившись в облаке смога.

Потолок, привычный потолок личной комнаты, ничем не примечательный, ничем не удивляющий. Эприл села на кровати, обведя помещение взглядом. Просто приснилось, мистер Ворон был лишь ночным сновидением, что тает по утру так же, как и марево тумана над озером. И почему он ей приснился?

Хлопнув ладонью по простыням, ощутив под пальцами что-то стороннее, совершенно отличное от складок постельного, скосила взгляд вправо, обнаружив под ладошкой горстку перьев. Сжав кулачок, поднесла к лицу, с любопытством рассматривая. Немного полежав на поверхности руки, перья блекло осветились, серебристая патина прошлась по волокнам, вдоль структур, очертив строение перьев, после чего те задымились, превратившись в невесомую смоль, растворившись в эфире. 

–Значит, не приснилось… – заключила девчушка, почему-то обрадовавшись внезапному открытию.

******

Злость – не то чувство, от которого можно легко избавиться, а если оно ещё и подкреплено горечью обиды, тоской разочарования и крушением иллюзий, то способно из безотчётного гнева перерасти во вполне направленную ненависть. И ненависть сия была обращена на каждого, кто входил в круг интересов, благ и радостей Эвелин, в особенности её муж.

Ворон бессилен пред барьером, очевидно, поставленным намеренно, дабы бывший хранитель не мог связаться с бывшим контрактером, да, он не может проникнуть в её разум, завладеть сознанием, но это не значит, что он не может абсолютно ничего.

Его состояние невидимки, конечно, удручает, но всё-таки мистер Грант (Томас Грант, супруг госпожи писательницы) не так защищён и недоступен, как его благоверная. Сейчас мужчина как раз выезжает из гаража на своём автомобиле, выехав на дорогу, по обыкновению машет из окна салона жене, которая провожает милого на работу, стоя на пороге дома. Какая распрекрасная картина, аж тошнит!

Томас выехал за пределы квартала, оказавшись на трассе, загородная дорога пустынна, только редкие автомобили обгоняют иль, едут навстречу. Какой-то утренний гротеск в стиле Кинга, мастера кошмаров. Даже лёгкий туманец посерил пейзаж, восставая испариной, будто вырывающиеся из-под земли неприкаянные духи. В какой-то момент дорога опустела, и на шоссе остался лишь серебристый седан, туман всё сивел, становясь плотнее, пришлось включить фары. Мистер Грант отвлёкся на мгновение, включив магнитолу, покрутил переключатель, настраиваясь на нужную волну. Поднял глаза, узрев прямо по прямой маршрута одинокую фигуру. Человек в чёрном стоял посреди шоссе, не двигаясь и не пытаясь отпрыгнуть, дабы избежать столкновения. Слишком маленькое расстояние, затормозить не удастся, только свернуть! Выкрутив руль влево, максимально крутанув, вывел седан в бок, проехавшись всего в десяти сантиметрах от человека. Автомобиль продолжил движение, выныривая из сизости тумана, заехал на обочину, колёса заскользили по влажному грунту, без возможности остановиться, авто врезалось в выплывшее из сумрака дерево. Удар, громкий хлопок, капот смяло, под воздействием деструкции крышка откинулась гармошкой, как в консервной банке, лобовое стекло треснуло, выстрелив осколками. Мужчину потрясло при столкновении, ремень безопасности врезался в торс, а голова ударилась об подушку безопасности. Наверняка ключица сломана, да и несколько рёбер, возможно лёгкое сотрясение, но крови было прилично, будто бы всё лицо превратилось в фарш. Машина дымилась, зияя наружу металлическими внутренностями, обнажившимися в результате аварии.

Виновник катастрофы бесшумно проплыл по асфальту трассы, едва заметно ухмыльнувшись случившемуся, прежде чем исчезнуть в темени дыма.

О, как же миссис Бойл убивалась, такое неописуемое выражение потрясённого ужаса, когда сняла трубку, услышав новость из больницы... и сразу же схватилась за живот, беспокойно поглаживая вздутую торбу плоти. Видимо, переживает, как бы они с дитятком не остались без папеньки.

 Женщина спешила на всех парах, гнала как сумасшедшая, утопив педаль в пол авто. Визжа колёсами затормозила у самого входа в госпиталь, даже не парковалась на стоянке, прямиком у обочины. Выскочив из салона так быстро, насколько то было возможно в её положении. Вся растрёпанная и отчаянная, побежала по дороге, взбежала по главной лестнице, оказавшись в фойе, бросилась на ресепшен, бессвязно тараторила, пытаясь выведать у медсестры, где её муж. Наконец в нервно-напряжённом лепете появились островки осознанности, и ресепшенистка смогла направить писательницу на нужный этаж.

Не дождавшись лифта, рыжеволосая бросилась к лестнице, торопливо топая по ступенькам, поддерживая одной рукой живот, а второй держась за перила, минуя один пролёт за другим. Добравшись до четвёртого этажа, бросилась по коридору, добежав до палаты триста четыре, рванула дверь, обнаружив своего супруга на больничной койке.

Томас лежал неподвижно, будто спал, латанные швы вдоль левой скулы и парочка на лбу, голова перебинтована, а к рукам приставлены капельница и датчики жизнепоказателей. К счастью, мужчина дышал самостоятельно, уже хорошо, но состояние было тяжёлым. Тишину нарушало мерное крапанье препаратов, да писк аппарата, измеряющего сердцебиение и кровяное давление.

Господи, он жив, относительно цел, хорошо, уже легче, аж от сердца отлегло. Эвелин присела на стул рядом с тахтой, обессиленно вздохнув, чувствуя, как постепенно усталость одолевает (ещё бы, после такого-то стрессового марафона!).

Однако расслабляться явно рано, ведь месть свершилась ещё не до конца. Злодей, содеявший преступление, не удовлетворится полумерами, увы, Грант остался в живых (хоть и изрядно пострадал), но этого слишком мало, мало, дабы удовлетворить голодного до мщения беса.

По палате, разрастаясь от тени самой писательницы на полу, протягиваясь плотным сукном, охватывая линолеум, перекидываясь на стены, заполняя всё чернотой, сотни тысяч когтистых рук сомкнулись на потолке, погрузив помещение во мрак.

Боже, что за напасть?! Что это такое?! Рыжеволосая вскочила на ноги, стул позади накренился и бесшумно упал, растворившись во тьме. Испуганно бросившись к мужу, закрыв шатена собой, оголтело крутила глазами, не понимая, что происходит.

Проделки Ворона? Совершенно верно. Да, он невидим для людей, в своей воплощённой форме, был в первое время проклятья, но теперь, обзаведясь контрактером и новыми силами, открывшимися благодаря грехопадению, чернокрылый обрёл уйму новых возможностей. И с превеликим удовольствием продемонстрирует их Эвелин!

Когтистые лапы чудовищ тянулись к тем двоим, гроздью ощетинившихся рук, будто химерная люстра современного искусства, опускались вниз, извиваясь и перебирая пальцами, будто в сладостном предвкушении, когда наконец смогут сдавить, схватить и задушить мерзких людей. 

–Нет! Не приближайся, прочь, прочь! – не своим голосом завопила Бойл, и её глаза чуть ли не увеличились до размеров линз очков. 

«Стой! Что ты делаешь!» – прозвучало в мыслях, так неуместно и совсем непривычно.

Голос Эприл, возникший из ниоткуда, звучал в нём, словно взывающий к совести глас. Как такое возможно? Резонный вопрос. А случилось это следующим образом: будучи в балетном зале, на уроке хореографии, мисс Саммерс разучивала новые движения, наравне с другими учениками повторяя движения за учителем. Внезапно, на зеркальной стене, отражаясь по всей поверхности, словно кто-то включил проекцию, возникло изображение больничной палаты. Незнакомые люди, мужчина на койке, в окружении тех приспособлений и аппаратов, о названии которых маленькая балерина не знала (она не так уж сильно интересовалась медицинской тематикой), и женщина рядом с ним, до ужаса напуганная тем, что спускалось к ним скверной кипой смоляных рук.

Малышка даже ни разу не усомнилась, нисколько не задумываясь, она была уверена (хоть и понятия не имела о том, откуда проистекала сия уверенность), в том, что незнакомцам угрожает именно Ворон, а посему она и выкрикнула ту реплику, приведённую выше. Балерины вокруг ней изумились, уставившись с детским любопытством, хореограф неодобрительно покачала головой, намереваясь отругать смутьянку, уже заготовила речь, как тут девочка упала, как подстреленная, рухнув в обморок, а вскоре ужас потрясения прокатился по всей группе учениц, и даже их учительница испугалась: зеркальная стена, которая всё время сверкала чистотой отражения, треснула, покрывшись паутиной разломов, глубоко прошедших сквозь полотно, казалось, аж до самой стены. Такое чувство, словно что-то ударило в центр, и от места столкновения разошлись расколы, однако на самом же деле ситуация была обратной: «нечто» вырвалось наружу, пройдя сквозь зеркало.

Разумеется, Ворон услышал детский окрик, это совершенно выбивало из колеи, как, чёрт возьми, так вышло? Почему она его видит, а главное, почему он видит её в отражении оконного стекла, непрочный, полупрозрачный облик, нанесённый бледностью на поверхность? Покуда жертвы были погружены в хаос кошмаров, находясь в ловушке падшего, сам он был озадачен происходящим. Позабыв об Эвелин, бывший ангел приблизился к окнам, при этом иллюзорная фантасмагория вокруг тех двоих прекратилась, но не исчезла полностью, они по-прежнему пребывали в коконе тьмы. Протянув руку, не отдавая себе отчёта (ведь со стороны он смотрелся изрядно зловеще), коснулся пальцами стекла, погружая ногти в безмятежный глянец, а с другой стороны, находящейся в зале балетной школы, чернота наполнила зеркала, её бурлящая, змеящаяся тьма вытеснила привычное отражение, и всё, что видела маленькая Эприл, это пара светящихся глаз и клубящийся дым. Жуткая, колючая фигура, состоящая из живых терний и рваных лент, будто погребальный саван танцует с терновыми ветвями.

А может быть, она ошиблась, и это вовсе не Ворон? Не может это скопление кошмаров и в самом деле быть тем меланхоличным юношей! Сапфирово-аквамариновые огни пронзали насквозь, сверкая на мрачном лице ночи, которое словно растрескивалось шипами; вся его фигура кипела бурунами шипов, двигающихся волнообразно по всей поверхности дыма, из которого состояло тело беса. Неудивительно, что от такого зрелища мисс Саммерс упала в обморок. А когда это существо, остающееся невидимым для всех присутствующих, прошло сквозь зеркальный портал, зеркала треснули, прозвенев стеклянным «дзынь».

В медчасти, куда определили маленькую балерину, было светло, в кабинете медсестры пахло освежителем воздуха и свежестью весны, льющейся сквозь раскрытые окна приятным ароматом трав, растущих во дворе лицея. Родителей уже оповестили, и мать девочки уже была на полпути к школе, несясь сломя голову, нарушая все правила дорожного движения.

Эприл открыла глаза, увидев пред собой скользнувший, словно щупальце морского гада, вьюнок, похожий на гибкий стебель плюща. Вскочив на тахте, резко села, а с другого края койки сидел Он, тот самый, из-за которого она страху натерпелась. Так значит, всё-таки не показалось…

–Почему ты хотел навредить тем людям? – спросила девочка, внимательно смотря на монохромного товарища. 

–Из мести, – лаконично и холодно отозвался Ворон. 

Мести? Чтоб отомстить, но за что? Нет, не так, даже если его обидели, задев так глубоко, что нет сил терпеть, даже если невыносимо больно от обиды, так поступать нельзя. 

–Это неправильно, ты же ангел, ты не можешь вредить людям. 

–Могу и буду. 

Ужасно, почему он такой непреклонный в своей жестокости? В первый раз брюнет показался ей сломленным, опечаленным, затем отчаявшимся, но сейчас… Тот, кто сидит перед ней сейчас, крайне далёк от страдальца, нет, это расчётливый злодей, гений ужаса и кошмаров.

–Ты и меня убьёшь? 

Признаться, вопрос девчушки озадачивал. Даже если она столь прозорлива, что догадалась о намерениях относительно Эвелин и Томаса, то с чего взяла, что её ждёт та же участь? Уж ему-то дитё ничем не насолило, по крайне мере пока. 

–Почему ты так решила? – поинтересовался Ворон, немного смягчив голос. 

–Ты страшный, – обронила маленькая балерина, то ли констатируя, то ли неосознанно выдав мысли.  

Падший усмехнулся: «Выходит, по-твоему, всё что «страшно», есть «плохо?»» – предположил он, со смеющимся взглядом. 

Эприл смутилась, пожалуй, подобное умозаключение слишком детское (хоть она сама ещё ребёнок), чересчур наивно и глупо вот так категоричничать. Нет, нужно проявить великодушность понимания (как во взрослых книгах родителей) и попытаться взглянуть на ситуацию свежим взглядом. 

–Они тебя обидели? – предположила балерина, будучи недалеко от истины.

Можно и так сказать, Ворон молча кивнул, и девочка продолжила: «Они оба виноваты, или кто-то больше провинился?» – ну, надо же, и снова в яблочко, да эта кроха умна не по годам, снова утвердительный кивок. – «Женщина или мужчина?» 

–Женщина. – Ответил брюнет. 

Повисло затяжное молчание, словно бы ребёнок подбирала нужные слова, пытаясь выражаться чётко и ясно, без детской наивности (какое умилительное зрелище, это дитя и вправду безумно очаровательно!). Наконец, собравшись с мыслями, мисс Саммерс молвила: «Она была тебе дорога?» 

–Да, – подтвердил Ворон. – Я был готов ради неё на всё. 

–Ты любил её? 

–Да. 

–Поэтому так злишься? 

–Да. 

Вот как, значит, между ним и той рыжеволосой дамой была амурная связь взрослого характера. Скорее всего, дело в предательстве или измене, а может, и то и другое на почве обмана? В любом случае, он снова выглядит вполне спокойно, в том же меланхолично-апатичном тоне. 

–А что если я стану твоим другом вместо неё? – предложила Эприл с весьма решительной серьёзностью, от которой Ворон внутренне поплыл, чувствуя себя крайне умилённо, поборов подпирающее чувство растроганности, сохраняя внешнюю непоколебимость, брюнет ответил: – Но я же страшный? 

Маленькая Саммерс недовольно надулась, гневно сверкнув глазками, выкрысившись на собеседника: «Ещё и вредный!» – выпалила та, сжав кулачки.

Падший рассмеялся, так и не сумев сдержать эмоций, пагубное влияние людей, слишком долго он с ними пробыл (Эвелин была не первым человеком, но последним). 

–Будешь со мной дружить, станешь моим контрактером и сделаешь меня своим напарником, да? – с гаденькой ухмылкой брякнул Ворон, всё ещё пребывая навеселе.

Хоть Эприл и не понимала всех этих слов (нет, ну, по отдельности они понятны и ясны, но в совокупности, выстроенной собеседником, смысл ускользал от детского ума), но не похоже, чтобы это было чем-то плохим. 

–Да, – не задумываясь отозвалась маленькая балерина, заставив того смолкнуть, – контрактер, напарник, или как там правильно, я буду, я стану этим для тебя.

Ворон подался вперёд, склонившись к говорившей: «Нельзя так беспечно обещать себя кому-то», – предостерёг падший, – «даже если этот кто-то непомерно жалок».

Эприл поднялась на ножки, пройдясь по тахте, приблизилась к собеседнику совершенно бесцеремонно, (даже для взрослой женщины такая дерзновенность крайне опасна, а уж для несведущего дитя и вовсе), сцапав лицо брюнета, хлопнув ладошками по щекам, сдавливая ручками, произнесла: «Ты болен, хоть я и не знаю, чем и как серьёзно, но тебе больно быть одному, поэтому я буду твоим другом и буду любить тебя вместо той гадкой тётки». 

Любить? Любить его? Какое смелое заявление, а милая барышня понимает, что из себя представляет любовь? Нет, не в физическом смысле (такое ангелам чуждо), а в духовно-ментальном плане? Знает, какую ответственность налагает подобная связь? Такой глупый, наивный огонёк, отважный в своей убеждённости и слабый в своей невинности. Такая хрупкая и крошечная, но желает защитить его, спасти, разве можно устоять пред благородством столь лучезарной души? Воистину, дьявольский соблазн…

Ворон коснулся нежной щёчки девочки, огладив тыльной стороной пальцев, взял за подбородок, опасно приблизившись к балерине.

От неожиданности Саммерс зажмурилась, она уже видела, чем занимаются взрослые (это называется поцелуи), в романтических повестях были иллюстрации, так что о подобном действе девочка была осведомлена, но ужели он собирается целовать её?!

А между тем, покуда сей робкий бутон трепетал в неведении предвкушения, падший с интересом наблюдал за маленькой нахалкой, крайне уморительно скуксившейся, будто жмурящийся на солнце хорёк, с такой моськой только молоко квасить до состояния кефира. Ухмыльнувшись, прижался губами к ресницам, чмокнув веки девочки, подарив той её первый в жизни поцелуй.

–Я буду твоим, отныне и навеки.

******

Несмотря ни на что, Ворон не оставил попыток отомстить Эвелин. Уж слишком легко она отделалась. Да, падший обещал Эприл не убивать бывшую контрактершу, однако о том, что не тронет вовсе, уговора не было.

Бес вновь прокрался в спальню миссис Бойл, вернее, теперь уже Бойл-Грант, ведь эти двое наконец сочетались узами брака. Поглядите только! Сопят во все дыхательные отверстия, так беззаботно и умиротворённо, аж бесит! 

«Ты лишила меня смысла жизни, я же отниму твой». 

Ворон склонился над спящей женщиной, вытянув смоляную кисть, задержав прямо над рыжеволосой, как раз над выпуклостью одеяла, под которым находился живот беременной. 

«Не страшись, я буду милостив, ты ничего не почувствуешь». 

Миссис Бойл-Грант подёрнула носом во сне, будто собачонка, которой на нос села муха, и тут же вновь сладко засопела.

Тёмную фигуру окружило светом со всех сторон, ангелы, коим дозволено вмешиваться лишь в крайних случаях, решили прервать лиходея, ведь то, что он затевал, как раз относилось к подобной категории. Однако, вопреки тому, что оба хранителя, как страж супруга предательницы, так и её собственный идейный вдохновитель, ринулись на перерез, ограждая подопечных от злых чар, им так и не удалось совладать с падшим. Он оказался сильнее. Его гнев и ненависть превозмогли самоотверженность отваги защитников. И вопреки тому, что прямо над ними, по всей спальне, да и в подпространстве вокруг самого дома семейства, велись активные боевые действия, частица Ворона, которая смогла отделиться и остаться незамеченной, свершила месть.

Ангелы могут быть в нескольких местах одновременно, разделяя себя самое на множество копий, способны пребывать везде и всюду. Покуда в мирах тонких материй шло сражение света и тьмы, сталкиваясь мраком смоговых туч с белизной серебристых облаков, в спальне ничего не подозревающих людей совершалось преступление. 

«Не волнуйся, ты будешь не одна в своём горе…» 

Одеяловый холмик постепенно спадал, плавно опускаясь, выровнявшись до полу прямой линии с некоторыми анатомическими изгибами. Ни Эвелин, ни Томас так и не проснулись до самого утра. А с рассветом, когда месть свершилась и тёплые лучи солнца пробились сквозь щель между занавесками, женщина лениво поморщилась, пытаясь отогнать от себя утреннюю бодрость, назойливо витавшую в пространстве, пытаясь задержаться в царстве сновидений.

Внезапно её словно током прошибло: почему так холодно и мокро, она словно в луже талого льда лежит. Писательница резко села, откинув одеяло, в ужасе закричала. От воплей супруги проснулся муж, который, едва разлепив глаза, застыл в ужасе. Вся постель, начиная с середины половины места, где спала Эвелин, было залито кровью. Отвратительные, слизкие сгустки полуспёкшейся жижи и омерзительного вида разводы по простыням. Но самое страшное было то, что среди всего этого химерного экспрессионизма лежало крохотное тельце существа, которое ещё недавно находилось у неё под сердцем. Окровавленный, окоченелый трупик ребёнка, который каким-то чудовищным образом оказался вне утробы матери. Багровый остов ещё не сформировавшейся до конца жизни, которой так и не суждено было увидеть свет. Скрюченное в калачик тело лежало так, будто малыш спал, а тянущаяся пуповина, оканчивающаяся в кровавых складках простыни, с кипой послеродовых отходов, походила на нелепый шнурок.

Томас застучал зубами, в полном потрясении смотря то на своего мертворождённого сына, то на свою голосящую в припадке истерики жену. Немыслимо, совершенно невообразимо. Как такое может быть?! Это какой-то жуткий кошмар, сейчас он проснётся, и всё снова будет хорошо! Да вот только как прежде уже не будет никогда…

Кроме того, помимо потери первенца, их ждало ещё одно шокирующее событие – Эвелин стала бесплодной в результате выкидыша. Впрочем, врачи лишь разводили руками, как на таком большом сроке мог произойти выкидыш, да ещё и таким образом, что сама беременная не почувствовала… однако факты были налицо – она утратила возможность стать матерью. Как и мистер Грант, возможность быть отцом, они оказались оба бесплодны по результатам клинических обследований.