Онлайн чтение книги Апрельский Ворон Aibrean Raven
9 IX

 

В старшей школе не происходило особо ничего стоящего внимания. У Саммерс было пара-тройка краткосрочных романов, о которых и рассказывать-то нечего. Повстречались, не сошлись, расстались, и нет, Ворон тут ни при чём.

У Дельмы всё на мази, она уже знает, чем станет заниматься после выпуска: будет помогать бабушке в ведьминской лавке и вплотную займётся колдовством, как всегда, и хотела. Верите или нет, но ведьмовство весьма прибыльное дело в наши дни. А что же до самой Эприл? Она не знает. Единственное, что она чётко знала, так это то, что проводить время с товарищами по литературному клубу – самое весёлое, что есть в её жизни. Вот и сейчас старшеклассница с подругами сидит в библиотеке, на повестке дня новые работы, творчество участников кружка и обсуждения прочитанного.

–Она правда настолько интересная? – вопросила шатенка, обращаясь к Джессике.

–Да, – подтвердила глава клуба, утвердительно кивнув, – попробуй как-нибудь на досуге, – порекомендовала та. 

Не успела Саммерс и с места сдвинуться, не то что из-за стола встать, как нужный томик того самого издания уже был перед носом. 

–Вот, – выдал Ворон, держа перед контрактером книгу на вытянутой руке. 

Фикрайтерша благодарно улыбнулась, поблагодарив падшего за заботу, после чего тот удалился. А все присутствующие дамы заговорщицки переглядывались между собой, хихикая про себя. 

–Вы та-а-а-а-а-а-ак чудесно ладите, – протянула Рейчел, умостив подбородок на сложенные в замок руки. 

Не почуяв подвоха, шатенка наивно брякнула: «Да, он всегда мне помогает, абсолютно во всём». 

Девушки снова обменялись зырками, широко ухмыльнувшись, будто стайка лисиц. 

–Так и как давно это у вас? – допытывалась Линси, а Кортни подхватила: – Да-да, мы жаждем подробностей!

Да о чём вы вообще говорите? Какие подробности?! Что «это»? Непонимающе моргала Эприл, совершенно недоумевая по поводу расспросов членов клуба.

Видя замешательство товарки, на помощь пришла президент: «Слушай, ты, может, не заметила, но со стороны ты со своим фейри-другом смотритесь как взаправдашняя парочка», – растолковуя прописанные истины неразумной подружке, говорила глава клуба. – «Ваши милые взглядики, неловкие касания, лёгкие обнимашки, так себя ведут влюблённые, когда между есть притяжение, но ещё нет того напора плотской страсти». 

На лице Эприл так и читалось: что-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о?! Причём выглядела она как истукан с острова Пасхи. Да не может такого быть, чтоб Ворон, ну, не было же никаких намёков, или она просто настолько твердолобая неопытка, что не замечает очевидного?

Знаете, как бывает, когда в упор чего-то не видишь, а потом тебя тыкают в это носом, и это самое «вот это вот» начинает маниакально преследовать тебя, витая навязчивой идеей на периферии сознания. Так же было и с нашей героиней, теперь обычное, вполне привычное и повседневное поведение Ворона казалось подозрительным. А в какой-то момент она и вовсе поймала себя на мысли, что просто не может спокойно находиться с ним наедине.

Как-то раз, занимаясь любимым хобби – балетом, шатенка отрабатывала движения в личном зале в поместье Саммерсов. Закончив с разминкой, девушка обпёрлась о станок, слегка присев на раму. В этот момент возник чернокрылый, по обыкновению проявляясь в пространстве из облака смога. Едва заметив пришельца, балерина смутилась, потупившись в сторону.

–Ворон, а между ангелом и человеком могут быть отношения, ну, романтического плана? 

–Ага, вполне себе, только без брехливых залётов, как в Библии, это чисто фанфикшен, нам тупо нечем, так что никаких нефилимов не бывает.

Вот как, значит, всё-таки бывает... Вот ведь дура! Предыдущий контрактер Ворона был его любовью! Как она могла забыть, теперь даже неудобно как-то… 

–А что это ты вдруг романтикой заинтересовалась? Присмотрела какого крылатика в ухажёры? – съехидничал брюнет, совершенно немыслимым образом оказавшись напротив собеседницы в крайне тесной близости. 

Эприл стушевалась, опустив глаза в пол, и как тут скажешь, разве может она признаться? Наверно, он ей всегда нравился, ещё с детства, просто она не осознавала своих чувств, а после того случая в библиотеке, наконец поняла, в чём причина необъяснимых треволнений.

Сине-голубые глаза Ворона сверкнули, перелившись градиентной палитрой, морской фрактал прокрутился по часовой стрелке, после чего вновь застыл во вполне привычной гетерохромии. Неожиданно, однако, вот уж чего он точно не ожидал, так это того, что чувства девушки будут направлены на него. По всем признакам: смущение, неуверенный голос и это трепыхание души… Она вправду влюблена, влюблена в него? 

–Эприл, ты говорила обо мне? – не подбирая слов, тут же вопросил падший, совершенно не задумываясь о последствиях. 

От такого откровенного вопроса у Саммерс подскочило давление, кровь прильнула к лицу, и та зарделась. Стыдливо поджав плечи, чуть ли не подпирая ими уши, шатенка поджала губы, так и не сумев выдавить из себя: да. А оно и не нужно, и так всё ясно, те эмоции и чувства, которыми она выстреливает, подобно фейерверкам, говорят сами за себя. 

–Не думал, что смогу вызвать в ком-то подобные чувства, – с некой отстранённой холодностью промолвил бес, – не ожидал, что меня вновь полюбят… 

Эприл воззрилась на говорившего, непонимающе уставившись на него. Почему он так категоричен к себе? Ангел ведь абсолютно ни в чём не уступает, а по большей степени и превосходит людей. Он куда более внимательный, заботливый и обходительный, да, всё это перемежается с непомерной заносчивостью, нагловатым ехидством и циничным фатализмом, но всё же, Ворон превосходит всех мужчин (не только тех парней, с которыми ей доводилось иметь дело, но и всех книжных героев и персонажей кино и комиксов). Видимо, чернокрылый и сам не подозревает, насколько уникален.

До того осмелев, что пошла на дерзость, балерина отважилась заключить лицо ангела в ладони, несильно сдавив: «Ты замечательный, и я рада, что встретила тебя», – проговорила та смущённо. 

Ну надо же, сплошные сюрпризы сегодня! Мало того, что ему признались в любви, так ещё и оказалось, что и он подвержен влиянию Амура. Совершенно ошеломляющее, потрясающее до глубины души открытие. Он зарекался не любить более никогда, никогда человека и никогда в ущерб себе. Но тем не менее, всё, что он делал до сего момента, было в угоду и во благо контрактера, а сама она стала единственной целью и смыслом существования. Глупо отрицать, он ведь уже знал это, знал, что сей невинный и чистый огонёк способен прожечь насквозь, и признаться, Ворон с радостью сгорит в её пламени. 

–Могу я ощутить твою любовь? – совершенно бесцеремонно ляпнул падший, наклонившись к балерине, касаясь смолью волос её чела. 

Эприл молча кивнула, застенчиво прикрыв глаза в предвкушении чего-то грандиозного (ну, того самого, о чём пишут в эротических романах и рисуют в азиатских комиксах). Однако она не почувствовала абсолютно ничего, ни щекочущего дыхания в лицо (так как помним, что Ворон не дышит), ни давления касания (ведь тела ангелов состоят из совершенно иной материи), словом, ничего из того, от чего сердечко начинает барахлить, а дыхание сбивается.

Приоткрыв один глаз, зыркнула на брюнета, рассматривая его безупречную, но покрытую кокетливыми веснушками, кожу. 

–Я бы хотела тебя настоящего, – крайне смело (даже для самой себя) промолвила Саммерс, открыв второй глаз, смотря прямо на падшего. 

В противовес девушке, бывший ангел ощущал всю палитру красочной гаммы чувств и эмоций балерины. Он в полной мере ощущал её, пробуя душу контрактера на вкус, наслаждаясь светом искры сути, купаясь в её нервозном напряжении, застенчивом нетерпении и таком сладостном томлении, томлении человека, который ещё не испробовал креплёного вина страсти.

Слова Эприл вывели Ворона из состояния увлечённого транса, пара сине-голубых глаз уставилась на говорившую, после чего слегка отодвинувшись, давая пространство для манёвров, он молвил: «Ты ведь знаешь, я не слишком привлекателен в своём истинном облике», – подразумевая форму дымчатого смога-пламени, отозвался тот; кроме того, в таком виде она не сможет его почувствовать в привычно-человечьем смысле. 

Шатенка покачала головой, после чего погладила падшего по щеке: «Подумаешь, немного бледный, ну и что? Я уже видела твою монохромность, тебе нечем меня удивить», – с лёгкой улыбкой возразила фикрайтерша. 

Ну, ладно, в частичном воплощении, в принципе, он вполне способен взаимодействовать на физическом уровне (просто видок неприглядный), если так хочется узреть порок во всей красе, то Ворон предоставит ей такую возможность. Веки потемнели, будто их раскрасило невидимой рукой, нанёсшей черноту, блестящая смола потекла по коже, вырисовывая тонкие капилляры трещинок. Губы посерели, потемнев в тон размашистым овалам вокруг глаз, превратившись в чёрный полумесяц ухмылки арлекина, острые уголки которого прорезали щёки. Вместе с тем мертвенная белизна окрасила лик, превратив его в фарфоровую куклу некоего эксцентричного мастера с весьма гротескным вкусом.

Наблюдать за трансформацией Ворона было захватывающе, такое чувство, будто ей открывалось нечто запретное. Интересно, почему на нём эти трещины? Любопытные пальчики потянулись к лицу падшего, очертив подушечками разветвление линий (их было не так много, только в тех местах, где были смоло-подтёки), сквозь них виднелось что-то серебристое и мерцающее. На шее также имелись разломы и даже один большой под ключицей, как потрескавшаяся штукатурка, что облупившись, расщепляется, оголяя стену, только вместо бетона была космическая брешь, сквозь которую сияли крохотные звёзды. Эприл заворожённо глядела на разлом, обведя пальцем контур, прильнула губами, так развратно целуя, чувствуя странное покалывание. Отстранившись, шатенка смущённо упёрлась взглядом в грудную клетку (так как разница в росте у них была приличная); испуганно ахнув, когда Ворон взял за бёдра и усадил прямо на станок, ощущая холод зеркал, целующих лопатки, от которых по коже пробежали мурашки.

 Смотря глаза в глаза (ведь в таком положении они были на одном уровне), бес взял девичьи руки, прижав к груди, недвусмысленно намекая: ну же, смелее.

Эм, его раздевать что ли?! А сам он не может? Ох, ну ладно! Проведя ладонями, с удивлением обнаружила, что при малейшем движении ткань рубашки рассыпается, превращаясь в блестящий прах. Оглаживая в разные стороны, будто смахивая тонкий слой пыли, Саммерс обнажала бледный торс, оголяя новые трещины, которыми было испещрено всё его тело, зияя смолью галактик и блеском озорных зарниц. Перейдя на плечи, разведя в обе стороны, стряхнула пиджак, который распорошившись от девичьих манипуляций, обратился в смоляные облака, рассеивающиеся в пространстве, полностью исчезая в эфире. Абсолютно обнажённый торс, идеальный, если бы не эти трещины… Хотя, это в своём роде даже мило, будто засечки времени на мраморе, этакий Аполлон со звёздными латочками, так красиво… 

–Всегда было интересно, почему у ангелов за спиной крылья? – намекая на неизменный атрибут, появляющийся в монохромной форме, который в людском обличье имел вид объёмного декора, тянущегося от спины наперёд, свешиваясь до пояса, в независимости от вида одежды, будь то куртка или плащ, крылья всегда присутствовали в образе Ворона, как само собой разумеющееся, но в данный момент они были полностью развёрнуты, находясь за плечами демона. 

–Ну, – загадочно произнёс он, – это своего рода остаточная проекция нашей материи. Видишь ли, энергия ангелов слишком велика и не умещается в утлый образ человека, посему энергетические сгустки хаоса пробиваются наружу, – при этом крылья рассказчика деформировались, из изящного оперения превратившись в сплошную пламень сверкающего серебром смога, что дымился, клубился и всячески пульсировал, выплясывая в воздухе космической материей, – дабы не пугать примитивных узколобиков, мы решили трансформировать её в нечто удобоваримое и легко усвояемое умами обывателей, – пояснил брюнет, после чего трепещущая чернота вновь вернулась в безмятежность блестящих крыльев. 

Вот как, понятно, а прорехи на теле значит результат его прегрешений? Как объяснял сам Ворон ранее, это проявление скверны, что обезображивает облик, не позволяя полностью сформировать оболочку. Кроме того, в облике человека скверна проявляется в виде веснушек по всему телу и является печатью грешника, коим он стал, преступив закон Небес. 

–Я…– начала было Эприл, но чернокрылый прикрыл ей рот, закрыв губы пальцами: – Нет, ничего не говори, я и так слышу. – С хитрецой во взгляде молвил бес, прекрасно сознавая, что хотела сказать фикрайтерша, он чувствует, ему не нужны слова и даже телодвижения, чтобы понять, чего именно требует душа контрактера. 

Девушка смущённо прикусила пальцы брюнета, потупив взгляд в пол.

Какая очаровательная невинность! Это последствия грехопадения, или же он всегда был настолько порочным, что в трепете девственного существа находит нечто соблазнительное? Она так чиста, так свежа, ещё не тронута, не запятнана мерзостями жизни, грязью мира. Так почему же ему так хочется испортить этот прекрасный цветок? Сломить и заставить содрогаться в агонии? Наверное, это болезненное восприятие химерного разума, но Ворону так хочется заставить девушку отвечать его желаниям.

Эприл вздрогнула, с силой сдавив коленками бока юноши, когда тот прижал её к себе, ощутимо надавливая ладонями на позвоночник. Не то чтобы больно, но как-то дискомфортно, а когда его губы утонули в плечевом изгибе, вгрызаясь в шею остротой поцелуев, Саммерс и вовсе выгнулась спиной, вжавшись грудью в грудь, а макушкой упёршись в зеркало. 

–Во-о-ро-он… – простонала шатенка, сильно зажмурившись. 

На мгновенье, вопреки приятным ощущениям, диссонируя с физическим, девушку охватил ужас; она вздрогнула, будто от холода, задрожав всем телом, испуганно прокряхтев. 

–Тебе страшно? – прервавшись, вопросил бес. – Ты боишься меня? 

Было ли ей страшно? Да. Боялась ли балерина конкретно падшего? Нет. Но кое-что всё же пугало девушку, это нечто всегда всплывает в подобных случаях: страх неизведанного и опасливая неопытность, от которой внутри всё переворачивается. 

–Я не знаю, что делаю, мне так тяжело… – промямлила старшеклассница, всё так же испытывая некий дискомфорт от манипуляций милого. – Я просто не понимаю, почему мне так тяжко. 

–Глупая, для меня это всё необязательно, – смеющейся интонацией произнёс брюнет, ласково погладив стесняшку по спине, – я могу почувствовать тебя и так. 

Всё это понятно, эти прописанные истины ей хорошо известны, но она же сама хотела, а теперь вот строит из себя невинность. Господи, как стыдно, неудобно, ему, небось, в тягость её мелкие треволненья! 

–Прости меня. – Выдавила Эприл, угрюмо взглянув на милого. – Тебе бы более опытного напарника, а не такую раздолбайку, как я. 

 –Ты самое прекрасное, что есть во всей вселенной, и если бы не было тебя, то не было бы и меня. – Наклонившись к собеседнице, облокотившись лбом о лоб, пощекотав смолью волос, произнёс тот. 

Саммерс кисло улыбнулась, немного успокоившись, прильнула к падшему, смело приобняв его, бесстрашно прижавшись к любимому. Пожалуй, она готова ему довериться. И в тот самый момент, когда её аура успокоилась, бес приступил к делу.

Помимо тактильных ощущений по её разуму, или скорее по самому существу, било чувство всепронзаемости, как будто чернокрылый был у ней под кожей, заполняя, проникая в каждую клеточку, наполняя чистой эйфорией до краёв.

Казалось, она абсолютно голая, ведь невозможно чувствовать кого-то настолько отчётливо, оставаясь в одежде. Да, ткань балетного костюма не настолько плотная, но ведь не невесомая в конце концов! Господи, почему так жёстко, такое жёсткое осязание, как при натуральном трении обнажённых тел. Жутко душно, от волнения температура балерины подскочила, из-за бурлящей крови стало жарко, тяжело дышать, особенно когда дыхания едва хватает на крик. А голосила Эприл во всю глотку, ведь ей было настолько нестерпимо хорошо (как бы абсурдно сие не звучало), что она просто не могла сдержать стоны, рвущиеся наружу от каждой новой волны экстаза, что охватывал девушку от «ангельских» манипуляций Ворона.

Бьётся как затравленная пташка, такая милая пичужка, трепещет всей душой, такой сладкой и полной, насыщенной светом благочестия, коего он давно лишился. Так стенает, бедняжка, может, стоит поубавить напор, а то того и гляди сломается девчуля, в конце концов, она всего лишь человек, а люди, как известно, жутко хрупкие создания. Следует поумерить пыл, она не сможет выдержать его всего, вынести тяжесть естества падшего, пронзающего до самой глубины души.

Они буквально сливались воедино: материя земного и материя неземного, душа к душе, сплетаясь так крепко, что от подобного смешения Эприл буквально разрывало эйфорией. Экзальтация достигла апогея, и балерина просто не могла себя контролировать. Ни физически, ни эмоционально. Она бесконтрольно водила руками, в исступлении сжимая плоть, царапая, погружаясь ногтями в спину партнёра. Громко ахала при дыхании, издавая шумные, хрипливые звуки, исполненные упоённого наслаждения. Не хотелось бы опошлять, но по-другому, будучи ограниченными банальностью людской речи, описать нельзя: Ворон был чистым оргазмом, глубоким, резким в своей пронзительности и сладостным в наполненности. Таким невообразимым, пробирающим до дрожи; ей хотелось раствориться в нём, быть полностью в нём, стать одним целым. Хотя, по сути, именно это сейчас с ними и происходило, но в меру своей ограниченности Эприл не знала, что именно с ней делают. Ведь по сути, Ворон ничего не делал, он лишь держал её в объятьях, крепко прижимая, а всё остальное, те чувства и ощущения, что наполняли девушку, исходили от его ангельского естества, этакий бесконтактный секс. Прямо-таки непорочное соитие в процессе. 

–Ну, как, достаточно? – спросил бес, чувствуя усталость партнёрши, что обмякнув в его руках, тяжело дышала на плече, всё ещё нервно комкая кожу спины брюнета. 

Если бы она могла ответить, но увы, Эприл так вымоталась, её эмоционально выжали, она полностью опустошена и не способна не то что говорить, а даже дышит едва.

Сняв контрактера с перила станка, прижимая к себе, придерживая за спину и бёдра, Ворон крутанулся, повернувшись на девяносто градусов на каблуках, исчезнув в облаке смога вместе со своей возлюбленной.

Мисс Саммерс всё ещё тяжело дышала, но уже могла трезво оценивать ситуацию, по крайне мере, она чётко отдавала себе отчёт в том, где находится. Сейчас под ней мягкость матраса и шёлк простыней, возвышающийся потолок с краплями ламп, разбросанными невпопад для лучшего освещения. Вывод один – она у себя в комнате. Взгляд в бок, нависающее лицо Ворона, чернокрылый сидит рядом, упираясь руками с обеих сторон от неё, он уже сменил свой монохром на человечность, снова приняв обыденный вид человека.

Внезапно по телу девушки пробежали мурашки, как если бы остаточное, далёкое ощущение пережитого накатывалось вновь, вздымаясь цунами, которое вот-вот накатит, полностью растворив в себе. 

–Ворон! – едва выдавливая буквы, выкрикнула Эприл. 

Брюнет ухмыльнулся, ощутив, как по нему хлестнуло испуганным раздражением. Она больше не выдержит его энергетику, для неё это чересчур, и от подступившего вновь хаоса контрактерше стало не по себе. Он слишком давит, его чересчур много, Эприл просто тонет в этих волнах напирающего мандража. Её людская сущность не способна совладать с такой мощью, всё же дух ангела куда как обширней и многогранней души человека, а посему это уже становилось опасно. 

–Не волнуйся, – наклонившись к шатенке, произнёс падший, – с тобой ничего не случится, – задев пальцами ключицу девушки, провёл вниз по торсу, утопнув ладонью в пышной пачке, – однако, будь ты хотя бы фейри, мы могли бы растянуть удовольствие, – сжав внешнюю часть бедра, посмотрел на контрактера с лукавой поволокой во взгляде, – а так ты слабоватенька, не можешь насытить меня в полной мере. 

Эприл возмущённо хмыкнула, гневно сдвинув брови к переносице. Ох, ну, извините великодушно, пардонте, что не в состоянии удовлетворить ваши обширные потребности! Поднявшись на локтях, уселась напротив падшего, раздражённо хлопнув того кулачком в грудь. В ответ на что тот перехватил запястье и потянул на себя, обхватив за талию, прижал к себе, занесённая рука балерины оказалась на плече юноши, а второй она уцепилась за спинку пиджака нахала. Снова это ощущение головокружения, как будто из неё душу высосали. Недомогание, как физическое, так и интимного плана, такая дикая истома, как будто она участвовала в трахомарафоне. 

–Перестань! – тяжело выдохнула шатенка, дрожа как осиновый лист в руках Ворона; если б знала, чем всё обернётся, то ни за что бы не стала просить его о чём-то подобном, сейчас ей было максимально страшно. 

Холодное чувство опасности и затравленное биение пульса жизни, он её пугает, его неукротимая жажда, способная осушить её дочиста, не оставив ни капли энергии, жутко пугающе, он пугающий!

Чернокрылому стало неприятно, не думал, что банальная шутка может так потрясти девчушку, а она и вправду всполошилась, всеми силами пытается вырваться (хоть и знает, что безнадёжно), пробует оттолкнуть его, но не может (даже будь он человеком, у неё бы ничего не вышло), кажется, ещё немного и закричит. Но отпускать так не хочется, ему бы искусать её всю (не в плане банальной физиологии вгрызаться зубами в плоть, а в ментальном смысле впиваться в душу, чувствуя её сладостный вкус и пульсацию магии), он давно не испытывал ничего подобного, не желал кого-то так сильно… 

–Успокойся, я не наврежу тебе, – увещевал демон, нашёптывая на ушко, – не бойся, всё хорошо. – Продолжал мурчать бес. 

–Отпусти меня. – Всё с той же дрожью страха в голосе пролепетала Эприл, будто маленькая девочка, не способная бороться с кошмарами. – Пожалуйста, отпусти… – всхлипнула та, сдавив смоль волос на затылке. 

Господи, почему она такая нервная?! Разве же он сделал ей чего плохого? Обидел или ранил? Почему она так напугана, чем?!

Ощущая горькоту досады, Ворон выпустил балерину из объятий, и та тут же попятилась от него, отползнув к изголовью кровати, вжавшись в лакированное дерево спиной.

–Теперь мне уйти? – с непроницаемым выражением лица поинтересовался тёмный ангел. – Больше не прельщает моя компания, хочешь от меня избавиться?

Не то чтобы прям окончательно, но сегодня она бы предпочла остаться одна. Ситуация крайне щекотливая, слишком внезапно всё это и нахрапом. С ней раньше такого не было; поначалу всё шло отлично, было так хорошо и умопомрачительно, а потом стало дико жутко. Быть беспомощной, не способной постоять за себя, в конце концов, даже вскрикнуть! Такое удручающее бессилие, Эприл не по вкусу роль жертвы (да и кому вообще понравилось бы?!), впрочем, её положение и сейчас далеко от безопасности, если захочет, Ворон в любой момент может схватить её и вновь подвергнуть сладостной экзекуции. Даже если девушка прямо сейчас сорвётся и вылетит за дверь, то сбежать от демона едва ли удастся (от существа, что проходит сквозь стены и материализуется из воздуха, спасу нет). 

–Зачем ты это делаешь? – внезапно обронил брюнет, мрачно сверля взглядом. 

–Что? – непонимающе переспросила Эприл. 

–Делаешь из меня чудовище. – Жёстко прояснил падший, всё с тем же холодом в глазах. – Ты думаешь, мне нравиться всё это? – имея в виду тот негатив, коим фонтанировала шатенка, продолжал тёмный ангел. – Полагаешь, мне не бывает больно, или же ты не понимаешь, что делаешь? – видя замешательство контрактера, Ворон продолжил наступление, пришибая фактами вплотную. – Думаешь, меня нельзя ранить, раз я не человек, раз не мясной костяк, то не испытываю мучений, так?! 

Каждое её тревожное волнение, залётная мысль, окрашенная тьмою опасений и предубеждений, все её «страшно» и «жутко» ударяют по разуму Ворона, впиваясь в само естество раскалёнными иглами.

Он всего лишь хотел дать ей себя, всего себя, без ограничений и фильтров, просто себя, такого каким есть, настоящим, со всеми изъянами и недостатками, падшего ангела, отравленного собственными грехами, демона, который всего лишь любил, любил слишком сильно, чтобы задумываться о последствиях… 

–Прости, – совестно протянула Эприл, посмотрев с сожалением, – я всё понимаю, но мне было страшно, мне и сейчас боязно, хоть я и знаю, что ты не навредишь мне, – она смолкла на мгновенье, будто сомневаясь, после паузы добавив, – хочу надеяться на это… 

Пред глазами предстало видение маленькой Саммерс, когда она впервые увидела его неприглядную, демоническую суть, когда впервые испугалась настолько сильно, что дух перехватило. Та крошечная балерина и чудовище, сидящие напротив на тахте в медкабинете, её слова: «Ты страшный» – прозвучали эхом в сознании, вновь восставая в памяти. 

–Я никогда бы не причинил тебе боль. – Сокрушённо произнёс Ворон, с жалостливым выражением смотря на собеседницу. 

Смоляные ленты потянулись к девушке, протянувшись от беса до неё разорванными, рваными вихрями, клубящимися звёздными завихрениями, смоговые щупальца прилипли к щекам, бережно поглаживая, утирая с ресниц навернувшиеся невзначай слёзы, что та не успела вытереть, ласково льнув, пытаясь уластить. 

–Но ты можешь, – настояла балерина, – и это пугает. – Смоляные лозы отпустили лицо контрактера, отдалившись, потянулись обратно; перехватив дымчатое щупальце, она сжала в кулаке, прижав краюшек к подбородку. – Но это не значит, что я не хочу быть с тобой, я не буду храбриться, говоря: мне всё пофигу. Мне боязно, но подобная ситуация могла бы сложиться и с обычным парнем. Ты пугающий в мужском плане, а не потому что бес. Просто не перегибай со своими ангелоидными штучками, ладно? А то у меня до сих пор дрожь по телу. 

Дымчатый лоскут расщепился, превратился в смоляные пальцы, острые ногти скользнули по коже, беря девичий подбородок в лёгкий захват, вырисовываясь в ладонь, от которой протянулась рука, в плечевой сустав, а там проявился и торс, и остальные конечности, так же выстраиваясь из смога, а прямо перед глазами, нос к носу, лицо Ворона с такой гаденькой и нагловатой ухмылкой: «Я ещё не то могу сделать с твоим телом». 

Эприл дёрнулась, смущённо упёршись руками в плечо брюнета, отведя взгляд в сторону, будучи зажатой между изголовьем кровати и бесом: «Перестань, я вопить буду!» – жалобно пропищала девушка. 

–Ты угрожаешь или поощряешь? – смеясь прогремел чернокрылый, пригубив нежное плечико, потеревшись губами, чмокнул покрасневшее ушко, снова доведя Саммерс до пароксизма стыдливой паники.

******

Семейный завтрак субботнего утра, обеденный зал поместья Саммерсов, обычная трапеза. Брауни расхаживают вдоль длинного стола с подносами, сменяя опустевшие тарелки, заменяя на новые блюда. Чета писателей наслаждается кушаньем, периодически ведя непринуждённые беседы.

–Эприл, милая, у тебя появился молодой человек? – невзначай поинтересовалась госпожа Саммерс, отпив глоток вина, поставила бокал на стол. 

От подобного предположения дочка аж закашлялась, подавившись зелёным горошком. Постучав себя в грудь, запила гранатным соком, тяжело выдохнув: «С чего ты взяла?» – решив не палиться сразу, а сперва прощупать почву, вопросом на вопрос ответила Эприл. 

Отец напряжённо подался вперёд, будто так можно было лучше расслышать разговор любимых дам.

–Ну, как же? Дори, – одна из брауни, работающих в поместье, слышала на днях разговор юной госпожи и ещё кого-то в балетном зале и передала всё леди Бигонии, – говорила, что слышала разговор, проходя мимо твоей комнаты. Если привела его в дом, могла бы и представить родителям. 

А, ха-ха, отлично, значит, фейри слышала лишь беседу, а не чего похуже, хвала варёным яйцам! Главное, что никто не в курсе насчёт её небольшого проступка, уже легче. 

–Эм, просто мы ещё не в настолько тесных отношениях. – Оправдывалась старшеклассница, тем не менее, острое материнское чутьё не обманешь: – То есть, вы достаточно знакомы, чтобы наносить личные визиты с глазу на глаз, но не достаточно для того, чтобы предстать перед родителями? 

Господин Вильям ещё сильнее насторожился, характерно приподняв бровь. Что это ещё за парень и почему дочурка не хочет его показывать, он бандит, что ли? Байкер, рокер, мутный тип?! 

–Но Дельма же у нас гостила! – принялась защищаться младшая Саммерс, в ответ на что мама тут же парировала: –   Но её ты не побоялась представить нам. – Брюнетка сложила перед собой руки, упёршись локтями о стол. 

О, боже, и как прикажете это разгребать?! Во-первых, как его вообще представить-то?!! Одноклассником? Они знают всех её одноклассников, всех знакомых, даже учащихся Четырёхлистика… Если скажет, что он из другого колледжа, тут же припрут: из какого? А если начнут разнюхивать, задействовав все связи, то ничего не найдут, он же не человек в конце концов. 

–Мой друг фейри! – выпалила младшая Саммерс, не измыслив ничего получше, но, похоже, данным ответом мать удовлетворилась, о чём свидетельствовала коронная полу ухмылка сытой лисы на губах женщины, а вот папа, напротив, ещё сильнее всполошился: – Доченька, а какого рода фейри? Эльф или Груагах, к какому роду существ он относится? – спрашивал господин Саммерс. 

Господи, за что?! Прицельный допрос с утра пораньше, у неё ещё мозги не до конца прогрузились, как, блин, на это отвечать?!! 

–Хватит, Вилл, – оборвала супруга, пресекая любопытство мужа, – достаточно расспросов, давайте завтракать. 

–Но, дорогая! – возмутился шатен, воззрившись на жену. 

Один красноречивый взгляд, будто удар хлыстом, и мистеру Саммерсу сразу стало всё понятно. На сегодня с вопросами покончено, когда будет готова, сама всё расскажет и покажет, а пока что пусть играет в тайну, молодость – дело такое!

Однако, господин Вильям ещё не закончил, есть ещё одна тема, требующая обсуждения: «Ты уже решила, куда будешь поступать после школы?» – разумеется, вопрос будущего ненаглядного чада основная забота родителей. 

Да она об этом даже и не думала, раз с балетом не вышло (а это была основная цель и голубая мечта всей жизни), то что ещё делать, на что она вообще способна? 

–Ты ведь пишешь и, кажется, весьма неплохо, может, попробуешься на литературном? – предложил отец, методично расправляясь с бифштексом, орудуя вилкой и ножом. 

И откуда они всё знают? Просто феноменальная осведомлённость! Такое чувство, что у них повсюду камеры и жучки, а, хотя, если учитывать количество фейри, которые беспрепятственно снуют по всему особняку, то нет ничего странного в том, что у мамы с папой есть уши повсюду, агенты-брауни всё донесут и передадут. 

–Может быть… – задумчиво обронила Эприл, ковыряя вилкой в тарелке. – Я не так хороша, как вы, не могу писать поэмы, как ты, мам, – при этом она посмотрела на леди Бигонию, – не достаточно хороша в прозе, как ты, пап, – переведя взгляд на мистера Вильяма, продолжала та, – так только лёгкие почеркушки и ненавязчивые стишочки. 

В общем, перспективы будущего всё ещё туманны, она, конечно, благодарна за заботу, но их похвалы, скорее всего, исходят от родительского сердца, а не объективного критика, так что полагаться на их мнение в этом плане нельзя. Для мамы с папой их ребёнок всегда самый лучший, замечательный, талантливый и уникальный, даже если он очевидная бездарь.

С родителями кое-как разобрались, теперь можно прогуляться по городу. Как раз договаривались с Куинн встретиться. Вокруг парочки, по улице, всюду, куда не глянь, по дороге попадались влюблённые. Странно, раньше вроде бы их столько не было, или же она просто не акцентировала на том внимания? Знаете, как бывает, не видишь, пока не вляпаешься сам, сейчас у неё (как бы) есть отношения, вот и чудится всюду романтика.

Сидя в кафе, Саммерс листала новостную ленту на смартфоне, лениво водя пальцем по экрану. Минут, наверное, через пять, после того как она заняла столик в кафе, на столешницу, с противоположной стороны от девушки, брякнулась сумка. Шатенка тут же оторвалась от телефона, желая посмотреть на посмевшего потревожить её уединение: Дельма с громким «фух!» грохнулась на стул, будто портовый грузчик после тяжёлого рабочего дня, подтянула к себе сумку, повесив ту на спинку стула, после чего сама откинулась на ту, ещё раз устало простонав. 

–Ох, боже, ты себе не представляешь, как я упарилась! – обмахиваясь ладошкой, говорила брюнетка. – Бабуля меня просто загоняла, дескать, курс молодого бойца пред настоящим обучением. 

Так как Куинн после старшей школы сразу уйдёт работать в ведьмовскую лавку, то старшая по ремеслу решила заранее подготовить ученицу, посвятив летние каникулы обучению магии. 

–Так здорово же, учиться волшебству, впору позавидовать… – протянула Эприл, отложив телефон, полностью сосредоточив внимание на подруге. 

Бестия тоже был здесь, сразу при хозяйке, они пришли вместе, но заметила кота фикрайтерша только сейчас, когда по левую сторону от подруги появилась пара чёрных треугольников-ушек, торчащих над столом. 

–Вам чего-нибудь взять? – полюбопытствовала фамильяр, зыркнув на хозяйку; недолго думая, Дельма сказала: – Две коричные булочки в глазури и чёрный чай. 

Эприл отрицательно помахала руками, когда пушистик обратился взглядом к ней, она сегодня плотно позавтракала и явно недостаточно прошлась, чтоб растрясти наеденное. Черныш ушёл за заказом хозяйки. 

–Слушай, а когда встречаешься, нормально постоянно хотеть обниматься? – внезапно вопросила одноклассница, совершенно огорошив товарку. 

С чего это вдруг такие разговоры, неужели у неё кто-то есть? Пододвинувшись поближе, Куинн подалась вперёд, упираясь локтями о стол: «Нормально, конечно, а что?» 

–Да так, – пространственно отозвалась шатенка, – даже если этот кто-то стрёмный тип с манией прилипчивого маньяка? 

Ух ты ж, с каждой минутой всё интереснее! Что же это за парень такой?! Дельма утвердительно кивнула, а Эприл всё продолжала: «Иногда он такой настырный, что становится жутко, но он никогда не пересекает черту, хотя выматывает меня зверски…» 

–Ну, не томи! – с горящими любопытством глазёнками просияла ведьмочка. – Что это за ненасытную зверюгу ты себе нашла?! 

Саммерс удивлённо посмотрела на собеседницу: «А я что, не сказала?» – в ответ на что брюнетка покачала головой, мол, никак нет, тогда рассказчица выдала: – «Ну и ладно».

В смысле, подруга, алё, какое «ладно»?! Нельзя от так заинтриговать до мозга костей, а потом резко обломать, что за динамиво?!!

А между тем, пока юная волшебница негодовала по поводу беспардонности подружки, Бестия вернулся с подносом, принеся булочки с чаем, вытянул на лапках и водрузил на стол перед госпожой.

Раздосадовано фыркнув, брюнетка схватила коричную выпечку, кусанув за раз треть изделия, после чего принялась злостно жевать. А Эприл, в свою очередь, беззаботно болтала ножками под столиком, изображая святую невинность. Ни сказала так и не надо, что-то слишком много она болтает в последнее время, вот чуть крамольную тайну не выдала. Нужно быть осторожнее в высказываниях, а то глядишь, так и проговорится недалеко!

После небольшой дружеской посиделки-болтушки девушки отправились бродить по городу, домой ещё рановато, нужно немного прогуляться. Долго или коротко, но в какой-то момент перед ними предстал напарник мистера Вильяма, появлению которого юные дамы сильно удивились. Зачем идейный вдохновитель отца вдруг возник из белоснежного облачка, преградив собой дорогу? 

–Ваш отец просил сопроводить вас в издательство, – молвил ангел с добродушным видом. 

Ох, точно, башка дырявая, они же на днях это обговаривали! Совсем забыла, что встреча назначена на сегодня! Папа специально договорился со своим редактором, чтобы тот представил дочурку главному, дабы её работы наконец были оценены по достоинству. Ладно, ничего не поделаешь…

Попрощавшись с подругой (особенно умилительно смотрелся Бестия, махавший лапкой в след удаляющейся), шатенка помахала на прощание, после чего белоснежные крылья Витольдо обогнули девушку со всех сторон, и во мгновение ока те исчезли, возникнув уже в совсем другом конце города. Оказавшись во дворе издательского дома у самого порога парадного хода, Эприл осмотрелась по сторонам, давненько она здесь не бывала, ещё с детских времён, а вокруг, похоже, ничего не изменилось.

Они прошли внутрь, оказавшись в холле, где их уже поджидал папин знакомый. Проведя до директорского кабинета, редактор поспешно откланялся. Поначалу разговор шёл в обыденных рамках формальности светской беседы, потом перешли к конкретике, и тут сразу стало ясно, что смысла в дальнейшем больше нет. Господин начальных издательства превозносил труды отца, поэзию матери и ни коим образом не обмолвился о её романе. Скорее всего, он его даже не читал… Единственная причина, по которой с ней хотели сотрудничать, это родословная, отпрыск великих Саммерсов, который, совершенно точно, на генетическом уровне унаследовал таланты родителей. В его глазах она просто дочка талантливых личностей, а не умелый автор, даже будь она абсолютной бездарностью, её всё равно напечатают, ибо родительский имидж обеспечит лёгкую дорожку. Нет, такой расклад не устраивает Эприл, не хочется грубить, но и быть всего лишь дополнением ко славе родителей она не хочет. Пообещав подумать над предложением, сославшись на то, что пока не готова к столь решительному шагу, фикрайтерша откланялась, поспешно удалившись. Витольдо отошёл, велев юной госпоже подождать его во дворе, у него были какие-то дела по части нового романа мистера Саммерса, так что ангел временно отлучился.

Девушка прогуливалась по аллее, зайдя в зелёный лабиринт розовых кущей, которые уже давно отцвели, золотея осенней листвой, прошлась по одной из дорожек до фонтана в центре насаждений, остановившись у водной чаши. Внезапно нахлынули воспоминания, этакая ностальгия из детства, тогда, тринадцать лет назад, она впервые встретила Ворона. Уставшего от бытия, разочаровавшегося в собственном существовании и вообще утратившего всякий смысл, падшего ангела. Тогда он был таким потерянным и отчуждённым, разбитым (во всех смыслах), а сейчас где только наглости набрался?! Стал таким язвительным и дерзким, прям злоба берёт!

Чьё-то прикосновение к локтям, знакомое ощущение скользящих ладоней по рукам, и вот её уже обнимают со спины, держа за руки. Прильнув к стоящему позади, шатенка прикрыла глаза, запрокинув голову, облокотившись на плечо юноши. Его губы на шее, дорожка поцелуев, оканчивающихся на девичьей скуле, немного волнительно, всякий раз его касания заставляют внутренне вздрогнуть, от него мурашки по коже. Нежности падшего такие насыщенные и острые в своей тактильности, будто креплёное вино, что с ходу бьёт в голову. 

–Господи… – пробормотала Саммерс, кусая нижнюю губу. 

Бес смеётся над ушком, обжигая бархатным баритоном: «Нет, он здесь ни при чём», – поцелуи по щеке и финальный в висок, фикрайтерша прижимается теснее, полностью отдаваясь его рукам. 

Как гром среди ясного неба, ударяющий по барабанным перепонкам и, казалось, по самому естеству, окрик ангела, заставшего дочь своего контрактера в объятьях грешника: «Отпусти её, презренный!» 

Эприл тут же оттолкнули, не потому что испугался угрозы, а потому что Ворону было необходимо пространство для манёвра.

Широко шагая, будто цапля с запинающимися ногами, прошествовала раскладывающейся стремянкой до фонтана, грохнулась на мраморный бортик. Резко обернувшись, узрела нечто запредельное: два облака, чёрное и белое, сверкая серебром и переливаясь перламутром, боролись друг с другом. Периодически в сих завихрениях можно было разглядеть гуманоидные абрисы, получеловеческие, полудымчатые, фигуры сражались между собой, гневно трепыхаясь, сотрясая воздух при каждом столкновении, расточая вокруг себя незримую силу ударной волны, от которой разлетались листья, а поросли вокруг выгибались по направлению давления. Они сталкивались, кружились, тесня друг друга, мерехтя и змеясь, вздыбиваясь бурунами, подобно сверхъестественным сгусткам бурных океанов. 

–Витольдо, Витольдо, остановись, он ничего мне не сделал! – в отчаянном замешательстве выкрикнула очевидица, но должного эффекта её вопль не оказал, тогда она решила обратиться к своему напарнику: – Ворон, прекрати, это идейный вдохновитель папы! 

Пару раз вспыхнув всей палитрой тьмы, облако смога приняло вытянутую форму, громогласно фыркнув, будто пыхнувшая петарда, оттолкнув противника, устремился дугой к наблюдавшей, ударившись оземь рядом с девушкой, дым стал настолбучиваться, наслаиваясь ощетинившимися фрагментами, собираясь в людскую фигуру. Сложившись воедино, смог вернул себе привычный облик человека, ознаменовав тем самым конец схватки. Его оппоненту также было незачем продолжать баталию, коли враг ретировался. Витольдо так же вернулся в людскую форму, став напротив тех двоих. 

–Госпожа, но ведь… – начал было блондин, но его тут же перебили: – Конечно же, я знаю, но он хороший, – сказала Эприл и, немного поразмыслив, добавила, – местами, отчасти, в общем, не особо плохой. Ворон вполне себе безопасный в качестве товарища. 

–Однако его намерения в отношении вас были далеко не дружескими. – Намекая на весьма романтическую сцену, свидетелем которой тот стал, возразил ангел. 

Ну да, дружбой это не назовёшь, хотя, любовью в привычных рамках, тоже; их отношения исполнены эротизма, напряжённости интимного мандража и некого сексуального давления высокого градуса либидо. Не всегда, конечно, но когда Ворона тянет попошлить, это всегда нечто грандиозное и умопомрачительное (ввиду его ангелизма). 

–Да, ты совершенно прав, однако я не считаю его угрозой, он… он мне дорог. – Немного растерявшись, под конец произнесла Саммерс. – Падший, или нет, ангел или демон, мне всё равно, это не имеет значения. 

Так уж и быть, он не может ей перечить, если госпожа так решила, он смирится, так же приняв условие о неразглашении тайны. Витольдо обязуется хранить секрет, но только при условии, что они побеседуют с глазу на глаз.

Ворон недовольно хмыкнул, поведя плечами, растворился в дыме, полностью исчезнув. Теперь они одни.

Присев рядышком с младшей Саммерс, идейный вдохновитель произнёс: «Вы помните, почему я ношу очки?» 

Вопрос ангела поражал своей неожиданностью, конечно, помнит, но к чему тут это? Странно… Эприл кивнула, ожидая дальнейших пояснений. А чтоб понять суть ангельской ремарки, нам следует вернуться назад, в очередной раз совершив путешествие во времени, перенесясь в далёкое детство.

Маленькая балерина была настоящей егозой, непоседой и ходячей каверзой. Когда заканчивались занятия по танцам, девчушка не знала, чем себя занять, и то и дело вытворяла различные фортели. То пристанет к брауни, вынудив фейри с ней играть, то донимает партнёров родителей. Последние не особо шли на контакт, в особенности мамина крылатка, она была крайне скверной и вредной (по мнению Эприл). Зара неохотно отвечала на забавы младшей Саммерс и вообще предпочитала избегать ребёнка, не находя нужным контактировать с кем-то помимо своего контрактера. Она идейный вдохновитель, помощник, критик и редактор своей госпожи и в няньки не нанималась! Белокурая компаньонка походила на кошку, признающую лишь одного хозяина и откровенно презирающую всех и каждого. Вот и сейчас, когда малышка балуется под столом, в шутку хватая маму за ноги, в то время как та занята сочинительством, Зара только и делает, что шипит, с недовольством отчитывая: «Молодая госпожа, поиграйте в другом месте, леди Бигония занята». 

У, злюка! Возмущённо сидя на полу, Эприл вела зрительную борьбу с ангелом, отвечая на уничтожительный взгляд не менее жёсткими зырками. 

–Не бухти, Зара, – обращаясь к напарнице, молвила миссис Саммерс, – делай что хочешь, ты мне не мешаешь. – Заглянув под стол, глядя на дочь, сказала та. 

Однако вдохновительница была иного мнения, сперва поэзия, а деточки потом! Позже насюсюкаются и наиграются, после того как дело кончат!

Вконец утомившись бороться с ангелом и устав постоянно привлекать к себе внимание матери, малышка удалилась, отправившись к отцу. В рабочем кабинете главы семьи также кипела работа, мистер Саммерс работал над персонажами, продумывая характер героев, Витольдо высказывал свои соображения, двигая вдохновение контрактера в нужном русле идей. И тут скука, а главное, похоже, папа напрочь забыл об их игре, вон даже очки новые нацепил, эх…

Заметив дочурку, Вильям покивал той, как бы приглашая войти (хотя она и так была уже в помещении), однако девочка обиженно насупилась, важно протопав маленькими ножками к секретеру, став под резными дверцами блестящего лаком дуба. Умилившись молчаливому протесту девчурки, оба очевидца вернулись к своему первоначальному делу, а когда Витольдо вновь посмотрел в сторону юной госпожи, её, естественно, там не оказалось. Тут и мистер Саммерс отвлёкся, неосознанно проскользнув взглядом по помещению, подняв глаза наверх и тут же побледнел. Наверху, на самой крыше шкафа (если можно так выразиться) стояла дочь, держа в руках его счастливые очки. Особо ничем не примечательный предмет, обычные очки со стеклянными линзами в золотой оправе, просто в них он чувствует себя более уверенно, как-то более вдохновлённо, что ли? В них господин Вильям написал свои лучшие бестселлеры. 

–Вот, я же говорила, что спрятала, почему не искал? – обиженно нахнюпившись, вопросила Эприл, подойдя к краю. 

Папа вскочил с кресла, идейный вдохновитель подлетел к книжному шкафу, а маленькая скалолазка никак не могла понять, чего они вдруг так всполошились? Она же постоянно лазит всюду, куда сможет взобраться и дотянуться, не впервой же. А вот застали её за этим делом впервые, обычно её снимали брауни, прислуга или та же Зара.

Мужчины выглядели крайне обеспокоенно и встревожено, а когда Эприл переклонилась, дабы получше рассмотреть вид внизу, отец и вовсе потерял голову, в ужасе завопив: «Витольдо!»

Ангел растворился в белоснежном облаке, а спустя мгновенье вокруг девочки возникли бледные руки, прорисовывающиеся сквозь белизну дыма, хватающие за торс, и в бесформенности змеящегося смога появляются осмысленные черты гуманоидных абрисов. По мере того как они опускались, облако всё больше становилось похоже на человека, а когда они достигли паркета, Витольдо вновь вернул себе привычный облик.

Нисколько не испугавшаяся Эприл просто нахлобучила папины очки на нос ангела со словами: «Тебе идёт, носи всегда!»

С тех самых пор в образе идейного вдохновителя появился неизменный атрибут, это делало их в чём-то схожими с контрактером, оба в одинаковых очках. В тот день ангел дал присягу обоим: серу Вильяму, оберегать и защищать дочь, и маленькой госпоже – всегда носить очки, которые так хорошо на нём смотрятся.

–Понимаете, я поклялся вашему отцу, – подытожил блондин, глядя на слушательницу, – я обещал во что бы то не стало беречь и ограждать от всего непотребного, а падший как раз подходит под эту категорию.

Положив ладонь поверх руки ангела, Саммерс благодарно взглянула на вдохновителя, после чего сказала: «Спасибо тебе за всё, но тебе не нужно защищать меня от моей любви».