Онлайн чтение книги Апрельский Ворон Aibrean Raven
10 X

Наконец, Эприл определилась: она пойдёт в университет после Четырёхлистника на литературный факультет. Однако подарок на выпускной, если можно это так назвать, совершенно не радовал девушку. Родители решили, что, как любому уважающему себя писателю, ей необходим компаньон, ангел-вдохновитель, который будет помогать молодому дарованию. Но, во-первых, у неё уже есть самоназванный и вполне пригодный для использования, а во-вторых, зачем ей ещё один ангел? Как бы так отделаться от данной процедуры или же максимально оттянуть? До выпуска ещё есть время, но всё же…

Ворон застал контрактершу за тяжёлым мыслительным процессом. При этом шатенка, зачастую, постоянно крутится в компьютерном кресле (как сейчас) и бесконтрольно, при каждом повороте к столу, тыкает пальцем по клавиатуре, в результате чего выходит сущий бедлам в виде кучи открытых папок/файлов, работающих программ, а иногда компьютер попросту зависает и отключается от такого неуважения к себе.

Проплывя по полу, ибо поступь беса была абсолютно бесшумной и невесомой, брюнет остановился напротив крутящейся старшеклассницы, остановив карусель прокрастинации, взявшись за ручки кресла. Как только всё вокруг перестало кружиться, Саммерс воззрилась на пришлого совершенно невидящим взглядом человека, застрявшего в своих думах.

–Какой апокалипсис местного масштаба на этот раз? – поинтересовался Ворон, всё в той же позиции, нависая над фикрайтершей. 

–Да так, – отозвалась та вяло, покосившись в сторону, добавила, – а можно как-то отказаться от компаньонства? Ну, мне бы не хотелось заключать договор с новым ангелом, я уже с тобой сработалась, и начинать выстраивать новые отношения как-то напряжно. 

Синеглазый мигнул глазами (да, мигнул, а не моргнул, так как веки не смыкались, а лишь на мгновение приподнялись и вернулись к состоянию спокойствия), ухмыльнувшись уголком губ: «Экая ты ненасытная, одного тебе мало, уже строишь планы, как с двумя управляться будешь?» – съязвил демон, вынуждая собеседницу смутиться. 

–Идиот! – выругалась шатенка, вскочив на ноги, при этом толкнув падшего в грудь, отстранив от себя и гневно ретировавшись к окнам. 

Делать ей больше нечего, кроме как фантазировать о таком всяком непотребстве с парочкой пернатых; ей и его одного выше крыши! Разумеется, вменяемый ангел никогда ничего подобного не захочет (хотя перед ней живой пример исключения из правил), но всё же! Обзаведение ещё одним крылатиком навевает на мысли об измене, как будто его наличие будет чем-то вроде адюльтера. Эприл бы не хотелось постоянно сушить себе мозги, заморачиваясь о чём-то подобном.

–Не беспокойся, я придумаю, как избавить тебя от лишних персонажей, – сказал Ворон, мягко огибая плечи вспыльчивой мадам (эта его способность к мгновенной телепортации иногда напрягает, вот он там, а вот уже здесь!). 

Интересно как? Хотелось бы знать, что задумал вероломный хитрец, вот бы хоть разок заглянуть в его голову и узнать, о чём тот думает. 

–Скажи мне, чего ты хочешь, и я всё сделаю. 

–О чём ты думаешь?

–О тебе. 

–А если серьёзно?

Эприл повернулась к тёмному ангелу, недоверчиво смерив взглядом. Звучит крайне неправдоподобно и слишком приземлённо для кого-то его калибра.

Ох, ну ладно, хотите конкретики, будут вам подробности, пожалуйста!

–Я думал о том, как чудесно будет погрузиться в твою душу, запуская клыки, вгрызаться в саму суть, испив магию светоча. Наполнить себя тобой, забраться в каждую крупицу существа и подвергнуть экзальтации, чтоб тебя ломало и лихорадило от каждой пульсации моего духа, – причём все эти бесстыдства Ворон говорил с совершенно будничным видом, нисколько не изменившись в лице и не моргая (хотя бы ради приличия, раз уж ему не надо!). 

Ох, ну что же вы покраснели, сударыня? Вы же хотели конкретики, ну? Что глазки бегают, то и дело кося в бок? Чего не смотрим на собеседника, а? Ужели чего худого услыхали, мы же ничего такого не имели в виду, только сухие факты и по делу.

Наблюдая за сменой выражения лица контрактера, вдохновитель ловил истовое удовольствие провокатора, которому удалось задеть за живое. Вопреки тому, что между ними было во всех формах и видах, она всё ещё способна смущаться чему-то столь обыденному, что от возможности по подтрунивать над девушкой невозможно удержаться.

В противовес демона Эприл не считала процесс «духовного слияния» чем-то привычным; по ощущениям, ничем не отличается от реального соития, только в сто крат усиленное и агрессивное. От его выходок её потом размаривает до состояния недвижной гусини, когда можно только бестолково подрагивать лапами и елозится по постели.

Ну, понеслась, уже задымился, супостат эдемовский, щяс домогаться полезет, ну нет! Обождите, сударь, нечего свои тентакли дымчатообразные распускать, хватит с неё этих ангельских заскоков! 

–Нет! – обеими руками упёршись в лоснящуюся грудь, переливающуюся палитрой космоса, выкрикнула Саммерс. – Не хочу больше этих «призрачных» извращений, ты не можешь сохранять целостность формы, чтобы мне хоть за что подержатся было?! – возмущалась шатенка, недовольно сверкая глазками. – Такое чувство, как будто с облаком трахаешься, я тебя ни почувствовать не могу, ни схватить! Только ощущаю эйфорию, но физически не чувствую! 

Даже во время их незатейливых утех Эприл не могла в полной мере взаимодействовать с Вороном (как бы это было в случае с человеком); даже если и жамкать и дряпать его, то толку никакого, испытуемый не оказывает никакого сопротивления, нет ощущения тактильности, напряжения живой материи… Не подумайте, ей, конечно, чертовски хорошо, но хочется же хоть как-то поизгаляться! 

–Хорошо, как пожелаешь, – хищно проворковал демон, смотря на девушку с потаённым умыслом, при этом все его бесовско-дымчатые излишества вобрались обратно, втянувшись назад. 

Если ей так хочется натуральности процесса, то будет ей весь человечий спектр, со всеми трахи-бахи по программе.

В людской форме Ворон был более естественен: бледная кожа, испещрённая мелкими веснушками, словно шоколадная крошка, глубокие сине-голубые глаза, в которых можно утонуть, и эти коралловые губы, такие манящие и полные соблазнительности в своей форме (любая девушка обзавидуется подобному бантику с острой птичкой и выразительностью линий!), так и хочется впиться!

Взяв брюнета за загривок, сжав в кулаке короткую смоль, запечатлела поцелуй, даже не прилипнув, а вгрызшись в уста тёмного ангела, так яростно целуя, совершенно самозабвенно, не отдавая себе отчёта в дикости ласк. Хотелось просто максимально ощутить, попробовать его, тем более, когда он имеет плотность смертных материй, такой же тёплый и мягкий, и его губы, такие нежные и сладкие, что Саммерс просто не может остановиться.

Поймав себя на мысли, что попросту жуёт его губы, искусывая, будто голодная псина кость, Эприл прервалась, ошарашенно отстранившись. Господи, какой позор, нет, скорее харассмент, что за абьюзивные замашки?!

Ощущая внутреннее замешательство и растерянность в отношении своих желаний со стороны контрактера, бес хитро прищурился, склонив голову на бок, сказал: «Чего остановилась? Мне не больно, продолжай, можешь изощряться как хочешь». 

Божечки, да дело ведь не в этом! Да, боли он не чувствует, но это не оправдывает её поведения! Это ненормально, совершенно ненормально!

Пристыженно спрятав лицо в ладони, убоявшись собственной порочности, шатенка посмотрела на любимого ангела сквозь пальцы, промямлив: «Когда я касаюсь тебя, ты что-нибудь испытываешь?» 

Взяв девушку за запястье и прижав руку к груди, немного протянув ладонь, под которой рассеивалась и распорашивалась ткань рубашки, превращаясь в дымчатое крошево, расходящиеся на тросе змеистыми разводами, обнажая идеальный пресс: «Даже больше, чем ты можешь себе представить», – произнёс Ворон, остановив девичью ладошку на рельефе кубиков, позволяя ей в полной мере прочувствовать анатомию. 

До воли реалистично, столь достоверно, с тактильной точки зрения, так же жёстко и упруго, как и с настоящими мышцами. Невольно сглотнув, чувствуя нарастающее смущение, фикрайтерша отняла руку, заломив её одна об другую.

Бросив беглый взгляд на обнажённый торс, на этот прелестный каркас физических данных и атлетических форм, покрытых белоснежной глазурью кожи с шоколадной крошкой, Саммерс внутренне задрожала, её накрывало волнами желания, желания завладеть всем этим великолепием.

Одарив свою несмелую возлюбленную усмешкой Люцифера, Ворон наклонился к ней, припечатав губы поцелуем, целуя с той же неистовым рвением, что и сама контрактерша недавно. Однако никаких побочных эффектов от такой прыти не было, ангельская фильтрация как-никак.

Упёршись руками о грудные мышцы, ощущая притягательную упругость тугих форм, Саммерс проскользила ладонями по торсу, облапив каждый кубик пресса, заведя руки за спину, вцепившись пальцами в хребет, обвела ими позвонки, остановившись на лопатках, вонзаясь ногтями. Теперь она могла полностью отдаться ощущениям, не думая о том, как это, чёрт возьми, происходит; всё же её позорная ограниченность не способна воспринимать ничего, что идёт за пределы физиологии. Так проще, когда он прижимает к себе, и она чувствует теплоту тела, соприкасающегося с её оголяющимся торсом (никто не говорил, что раздевание пройдёт без волшебства, Ворон не намерен тратить время попусту, занимаясь гардеробом любимой, посему он просто телепортирует его с неё куда подальше), когда берёт за бёдра, отрывая от пола, и она чувствует крепкость его рук, держащих с ласковой уверенностью. Когда она обхватывает его ногами за талию, ощущая естественное сопротивление упирающихся в ляжки боков, так остро и явственно.

Падать на простыни, видимо, просто переместился вместе с ней (не царское это дело ходить), шёлк под спиной; сплетя пальцы, вжимает её руки в матрас, зафиксировав над головой. Внутренняя теснота, как если бы… Как, он уже в ней? Так быстро?! Ах, ну да, ангельские замашки, никаких тебе прелюдий, блин!

–Эприл, – нежно позвал Ворон с потаённым коварством в интонации, – ты будешь моей? 

Фикрайтерша слегка удивилась подобному вопросу, чего это он вдруг позволения испрашивает? Неловко кивнув, та ответила: «Да». 

–Не прямо сейчас, глупыш, – проурчал бес, нависая над девушкой, – потом, сквозь время, навеки вместе, вечно вдвоём, понимаешь? 

Эприл не особо понимала, как сие возможно, но под воздействием его гипнотического взгляда, под влиянием эйфории, крадущейся с неспешной оккупацией, медленно, но верно наполняющей естество, не думая, сказала: «Обещаю, я буду с тобой всегда».

Тёмный ангел не просто так говорил, вещая сумбурные речи, его слова имели определённый смысл, волшебную подоплёку, о роде которой контрактер не подозревала, ведь её руки были над головой, и она не могла видеть того, как на безымянном пальце возникло кольцо, светящееся коло, пульсирующее мерцанием злата, повторяющее те же вспышки, что и близнец на пальце падшего. 

–Клянёшься? – вкрадчиво уточнил синеглазый, смотря с каким-то голодным вожделением; в ответ на его реплику шатенка лишь улыбнулась, выдав краткое: – Да.

Кольца клятвы одновременно вспыхнули, осветившись фейерверками аурума, расточив круг себя крохотные зарницы, после чего мгновенно исчезли, утонув в коже любовников. Так был сотворён ещё один контракт, договор, о значении и весе которого Эприл узнает лишь спустя годы.

Наивный огонёк, так легко отдала себя демону, даже не подозревая о том, какие тяжкие последствия за собой повлечёт необдуманное обещание. Беспечный светоч, бесстрашный в своей самоотверженности и пугливый в неуверенности несведущего существа. Прикрывает глаза и кусает губы, пытаясь бороться со стонами. Ах, верно, он ведь обещал всю последовательность человеческих устоев, надо бы подёргаться для приличия, чтобы «по натуральней». Как там это примитивные делают? Ну да, взад-вперёд и чтоб по жёстче.

Эприл несдержанно простонала, поперхнувшись воздухом на вдохе, слишком быстрый переход от спокойствия к действию, к счастью, она избавлена ото всех казусов, выплывающих из поспешности действий, только сплошная идиллия соприкосновений и блажь.

Он так естественно двигается, врезаясь чувственностью ласк, с чувством такта, накатываясь все пронзающей нежностью. Саммерс ломает пальцы, неистово сдавливая фаланги партнёра, требуя: освободи, отпусти же меня! И он отпускает, и девушка впивается в плечи, вонзаясь острым захватом, напирая ногтями, царапая ангельскую плоть вдоль предплечий, до локтей…

Слишком ощутимый толчок заставляет содрогнуться, вскрикнуть от наслаждения и выгнуться в спине, прилипая телом к телу. Господи, слишком резко, но так здорово! А нормально ли, если так постоянно делать?

Ей даже не нужно говорить или как бы то ни было намекать, падший ощущает колебания ауры и то, от чего сильнее всего трепещет душа, и конкретно данный процесс контрактерше очень нравился. Чем жёстче, тем лучше, маленькая развратница падка на грубости, ну что же, получите!

Ворон несколько раз подряд достаточно резко толканулся, максимально вжимая партнёршу в матрас, от чего та ещё яростнее вонзалась ногтями, пропахивая на спине глубокие рытвины. Из борозд сочилась смоляная жидкость, блестя крошечными зарницами; от ангельской плазмы покалывало пальцы. Возвратив руки обратно, девушка осмотрела свои ладони, сплошь измазанные космической субстанцией, в голове возникла странная идея, и та тут же претворила её в жизнь: потянувшись к любовнику, обмазала его лицо плазмой, вымазав бледность лика чернотой. Теперь брюнет выглядел так, будто его припорошило чёрной пудрой с блёстками, протяжные разводы невпопад покрывали кожу, создавая боевой раскрас. Закончив вазюкать по лицу, фикрайтерша прикрыла глаза, протяжно застонав, больше не было сил бороться с накрывающей эйфорией, он такой напористый, что от его натиска начинает неметь тело. От кончиков пальцев и вдоль по конечностям, расходясь по телесам, ощущение упирающихся изнутри иголочек заполняло всё.

Почувствовав на ладонях зубы, Эприл раскрыла глаза, смотря одурманено и пьяно; бес прикусывал внутреннюю часть дланей, держа за запястья, одновременно целуя и прихватывая. От этого кожа на руках начинала гореть, отталкивая довлеющее онемение, пульсируя точкой накала. Всё это происходило совместно с чувством движения, то есть сам партнёр не двигался, любовно забавляясь с ручками милой, но чувство непрерывности процесса продолжало терзать тело Саммерс, а это было как раз то, чего она требовала не делать. Яростное чувство протеста взыграло в юной душе, она отняла руки, поднялась на локтях и, хлестнув укоризненным взглядом, выдала: «Я сказала по-людски, без ангельских заскоков!» 

Ворон с насмешливой снисходительностью смотрел на контрактершу. Чертовка смеет условия ставить, впрочем, воспротивиться он не может, клятва обязывает, а как порядочный демон-ангел он обязан соблюдать контракт.

Потянув Эприл, усаживая у себя на коленях, притянул к себе, обхватив её за талию, даря такое необходимое ощущение теплоты, держа крепко и ощутимо, со всеми физическими составляющими, коих требовала девушка. Саммерс обхватила его за плечи, в предвкушении, внутренне дрожа от нетерпения, её уха коснулось: «Хочешь ощутимо, будет тебе ощутименько», – прошептал демон, обжигая не то что дыханием, а рьяным намерением, которое отдалось на задворках сознания физическим уколом. 

Он приподнял её, тела максимально слились, прилипая друг к другу, а затем опустил; от постоянного трения вся передняя часть торса раскалилась, будто нагревшись от доменной печи, стало невыносимо душно, а ещё эти постоянные скачки вверх-вниз. Эприл уже сама цеплялась за его шею, подтягиваясь, рвано дёргаясь в руках партнёра, пыталась ускориться, желая максимально прочувствовать его всего.

В какой-то момент ноги свело судорогой, и она вяло плюхнулась, чувствуя, что больше не может продолжать марафон, но останавливаться так не хочется! Её захлёстывало жаром, как внутренним, так и его собственным, по разуму и восприятию било эмпатическими волнами беса, кои расходились вокруг волнами. Шатенку просто крыло, накрывало целиком и полностью, её тело дрожало от его бездействия, требуя ласки: согрей меня, ну же, согрей! И Ворон чувствовал каждую эмоцию, ощущая, как звук, мелодию её сути, что звучала нестройно и робко, но так упрямо и жадно, желая всё большего.

Повалив милую обратно на кровать, перехватил под коленом, девичья нога упёрлась в рёбра, а внутри неё всё аж запульсировало, заходясь лихорадкой от возобновившегося движения. Плавное, но частое скольжение, от которого постепенно становилось томно, заставляло девушку кричать, вопить во всю глотку, выгибаясь и извиваясь от удовольствия, будто под ней был не шёлк простыней, а прогоревшие угли. Так сладко, так страстно, он такой неистовый! Накатывается шальной волной, обдавая сокрушительной аурой либидо, двигается самозабвенно, заставляя её сгорать от экстаза.

Она так ярко сияет, особенно в моменты пика, когда наслаждение превышает сомнения, и она уже бесконтрольно принимает все его манипуляции, не отдавая отчёта в том, как сие происходит (физически или энергетически). Просто жаждет, хочет его целиком, всего и полностью, без разделений на «по-человечески/по-ангельски», просто хочет. Её невинная душа такая прекрасная, чистая и откровенная в своих стремлениях, в ней хочется раствориться, наполниться, забрать всю, вобрав без остатка. Каждая вспышка существа ударяется о естество идейного вдохновителя, расходясь приятной рябью по измученной душе, его так давно никто не наполнял, отдаваясь беззаветно и без скрытого умысла, просто доверяясь и вверяя себя целиком. Такая искренняя, не тронутая гнилью сего мира, вот бы она оставалась такой вечно, а чтобы усилить биение светоча, заставив девушку источать как можно больше магии, падший доведёт её тело до полного изнеможения.

Эприл смотрела в сине-голубые глаза тёмного ангела, сейчас он был к ней как никогда близко, упираясь рукой о матрас, смотрел на писательницу, то и дело напирая, всё ещё удерживая за ногу, двигался резко, но методично, с отчётливым чувством ритма. Его бледное чело прикрывали пряди волос волнистым смоляным занавесом, а размазанная по коже кровь ангела блестела серебром, чёрными разводами зияя на коже.

Протянув руки, обхватила лицо милого, притянув к себе, глубокий поцелуй, от которого перехватывает дыхание (которое и так барахлит ввиду пикантности ситуации). Что-то безвкусное, но ощутимое, где-то на энергетическом уровне, маячило на периферии, какая-то эмпатическая услада обосновалась на губах, проникая с поцелуями, оседала внутри, распространяясь чувством нежности и ласки, как если бы она пила любовь, получая её напрямую, подобно суккубу или эмоциональному вампиру. 

–Во-о-о-ро-о-о-нмх… – протянула Эприл, отвернувшись, ощущая знакомое покалывание на устах, покосившись боковым зрением на падшего, приметила, что губы брюнета были черны. 

 Так значит, не показалось? Она в самом деле ощущала то самое, его кровь имеет какой-то странноватый эффект, впрочем, кровь ли это? Быть может, на самом деле это части духа беса, которыми он напаивает девушку?

А между тем, синеглазый выпрямился и, проведя ладонью наискось по собственному торсу, оголил глубокие борозды, которые будто следы от порезов разошлись по телу, зияя смолью космоса. Из разрывов стала сочиться смола, тягучая и блестящая, такая же как и дым падшего, когда он превращается или задействует частичное обращение, и когда смолеподтёки стали пульсировать, вытекая особо резво, Ворон навис над Эприл, и переливающаяся тьма стала стекать по девичьему телу, ударяя по взбудораженному восприятию энергетическим напалмом. Там, где крапала смоль, словно вспыхивая, расцветая пульсирующими ожогами, возникали зоны накала, от которых начинало покалывать и пробирать мурашками. Снова то самое ощущение онемения, покалывающая ломота, когда все телеса теряются в шуме экзальтационного наслаждения, кроющего эйфорией оргазма. Бешеный ритм сердца, гонящего кровь по пьяным венам девушки, невыразительный шум собственного дыхания, отдающегося на задворках разума глухим эхом, такое чувство, будто её одновременно целовали, гладили, подвергая ласке, несколько любовников. Она ощущала его касания всюду, и от обилия нежностей тело переставало отдавать отчёт в ощущениях, не различая, что реально, а что фантомно. Да и вообще, в какой-то момент Саммерс поймала себя на том, что вообще больше не ощущает под собой ни складок простыней, ни мягкость матраса, ни даже определённой материальности собственного тела. Как будто бы её туловище исчезло, растворилось в океане страсти любви тёмного ангела, и кроме него самого больше ничего не осталось. Она чувствовала лишь его, тепло неги, окутывающее и все пробирающее, чувственность страстей, которые охватывали и вонзались в неё прямиком из глубин души Ворона, как будто они срослись в одно существо, слились воедино, и теперь степень ментальной близости вышла на новый уровень. Кажется, она продолжала стенать, или так лишь казалось? Ведь все звуки стали глухими и далёкими, даже не была уверена в том, что дышит, или вообще ещё пребывает на сем свете. Саммерс полностью отдалась тем чувствам, отдалась Ему и не о чём другом, кроме как о возлюбленном, не думала.

Полнота другого существа ощутима как себя самое, трепыхание души, такой хрупкой и чуткой, сплетение ауры, взаимное волшебство, рождающееся из сопряжения двух разных сущностей, рождало нечто новое и неукротимое, такое необузданное явление, коему нет имени в данном мире. Биение жизни, пульсация её духа наполняла падшего, и он не мог насытиться, вдоволь «наевшись» чувственным спектром девичьей магии, что разрывалась фейерверками, разбрызгивая искры энергии. 

–Ты должна дышать, – где-то с невесомых эмпирей звучал голос Ворона, – ты должна дышать, Эприл, иначе твоё сердце встанет. 

Саммерс дышала (наверно), упорно втягивая в себя воздух, совершенно не соображая, дышит ли вообще или нет, она не чувствовала вкус кислорода и не ощущала сокращение грудной клетки, собственно, она по-прежнему ничего не чувствовала и не слышала, кроме бархатного и жёсткого перелива беса: «Молодец, продолжай дышать, вот так». 

Ну, видимо, ей всё же удалось. Такое упоительное чувство невесомости и отрешённости, в плане отделения от физического и полного погружения в ментальное. Эприл полностью утонула в чувствах, в океане его любви, и более ничто в целом свете не имело значения. Даже если в процессе этого волшебного прелюбодеяния она умрёт, то ничего страшного, едва ли писательница почувствует разницу. Кажется, можно назвать сие катарсисом, она свободна от физических оков, ограничений бренной плоти, и единственное, что остаётся ощутимым, придавая реальности действу, это голос любимого и его обволакивающая аура обожания и ласковой нежности. Теперь она способна ощущать его на пределе своих возможностей, точнее, тех пределов больше нет…

******

Вокруг всё пульсировало и растекалось, безбрежный океан черноты, с вкраплениями разводов рефракцирующего перламутра. Эприл подымает руки, загребая в горсти смоль, и по конечностям, скользя растекающимися капиллярами, течёт тьма, подтёки блестят и серебрятся, вытягиваясь во все стороны, становясь дымом, змеясь лентами, сверкают белоснежными зарницами, охватывая девичьи руки. Она подогнула ногу, и плёнка морока скользит подобно шёлку, расходясь смогом, дым кружит над коленкой, выгибаясь и извиваясь, образуя причудливые завихрения. По всему телу, обдавая волнами, вздыбливаясь бурунами и обдавая валами, пляшет тьма, густая и плотная, такая скользкая, будто огромное живое полотно материи, что пробирает насквозь. Казалось, чернота проникает в неё, опускаясь в самые глубины, забираясь под кожу, сливаясь с телом, оседая на душе.

Смог, что сочился сквозь пальцы, стал сгущаться, на её ладонях, образуясь плотным скоплением, возникла точка, кубло дыма, от которого стало вырисовываться остальное. Ощутимое давление на ладони, переливающийся сумрак образовал лицо, а оставшийся каркас непрочного, полупрозрачного задымления постепенно наливался тьмой, уплотняясь, становясь чем-то более осязаемым, но всё таким же призрачным. В руках девушки, что всё так же хранили узор сверкающей паутины черноты, оказалось лицо неведомого существа, что нависало осознанной громадой анатомии, смотря на Эприл сверху-вниз. Знакомый взгляд сине-голубых глаз, таких сверкающих и немыслимо волшебных, их бесконечное преломление палитры моря, как сверкающие стёклышки в калейдоскопе. Точно, таких глаз больше нет ни у кого, ни у одного земного существа (будь то человек иль фейри), нет таких очей, что переливаются всеми цветами от кобальта до аквамарина: «Ворон…» – обронила шатенка, улыбнувшись своему дорогому демону. 

Дымчато образное, постоянно рефракцирующее, тело, состоящее из галактических туманностей и ярчайших звёзд, пульсирующие, будто ноющая рана и вспыхивающие, источая круг себя смоговые завихрения, будто чёрное солнце, на поверхности которого то и дело возникают протуберанцы, нависало над ней. За спиной тёмного ангела, в обе стороны, расходясь бесконечными, ажурными кружевами рваной материи, что так же дымилась и ширилась, находились крылья, или же нечто сродни тому (в любом случае, выглядели эти отростки как чистый дым, живой и невесомый, уходящий вглубь бесконечного пространства, то ли сливаясь, то ли растворяясь в том).

Существо ночи потёрлось о ладошки Эприл, по-кошачьи лащась, прикрывая сверкающую синь, при этом чернота на руках девушки пыхнула подобно пороху, а сама кожа стала отслаиваться. Поначалу Саммерс испугалась (а если бы ваш эпидермис стал отделяться сам собой?!), но когда отделяющиеся чешуйки стали расти, вытягиваясь в кисейные, структурированные, пёрышки белизны, что от запястий и до самых плеч разрастались в подобие морских анемонов, превращаясь в полупрозрачное серебрящееся оперение, такое лёгкое и воздушное, словно соткано из самых тонких лучиков небесных светил, успокоилась. Так странно, но меж сих перьев скользил дым, смог беса обвивался вокруг девичьих рук (или же, скорее, теперь конечностей какого-то мифического существа), лобызая и натираясь, словно требуя ласки. Шатенка закрыла глаза, непроизвольно улыбнувшись; ощущение, словно её тело рассыпается, разделяется на кусочки, и каждый обломок растворяется в нём, наполняется демоном. Тепло и спокойно, так свободно, словно она обрела долгожданный покой того просветления, кое все мудрецы бескрайних миров ищут веками. 

–Я люблю тебя, люблю, Ворон… 

Мужская грудная клетка, бледная и вся в веснушках, тёплая, но не по-людски, другое ощущение тактильности и близости. Шатенка приподнялась на локтях, обнаружив пред собой Ворона, что лежал под ней, с самым раздовольным видом человека, которого оттрахтибидохали по полной программе. Фикрайтерша смутилась, под взглядом сих коварных и лукавых очей всегда становится неудобно. Поднявшись, уселась, и одеяло съехало с плеч, оголив торс, натянув обратно, прикрылась, завернувшись будто в накидку (по примеру корейских барышень Чосона). Наверное, это немного странновато и вообще не имеет смысла, но почему-то ей всегда хочется прикрыться после чего-то подобного, спрятаться, будто на теле остаются следы чего-то преступного, кои хочется скрыть.

Брюнет усмехнулся, усевшись напротив контрактера, взялся за капюшон одеяла, с дьявольским оскалом обратившись: «Ты ведь понимаешь, что мне ничто не мешает и дальше лицезреть тебя голой, даже если ты завернёшься во всю имеющуюся одежду? Я вижу тебя насквозь, буквально, метафорически, энергетически… Так почему ты и дальше пытаешься прятаться?» 

Вполне себе резонное замечание и обоснованный вопрос, да только фикрайтерша и сама не знает, почему. Ну, должно же быть место хоть какой-то тайне, а он такой всеведущий и прозорливый, что начинаешь ощущать себя бактерией под микроскопом! Ох, хотя бы мысли не читает, уже легче…

Да уж, от обычных парней хоть отделаться можно, а от этого фиг сбежишь, он же её хоть на краю света, хоть из-под земли достанет!

Снова это поганое чувство удрученности, ощущения глухой обороны, когда она уходит в себя и отгораживается. Почему девушка всё ещё пытается отстраниться? Неужели до сих пор не привыкла к нему?

В дверь постучали, и вскоре на пороге спальни госпожи возникла фейри, маленькая брауни смотрела на хозяйку с самым приветливым видом: «Хорошо, что вы вернулись, госпожа, мадам и мосье ужасно переживали. Всё-таки три дня – это слишком, вам следовало предупредить, что будете гостить у подруг». 

Эприл молча моргала на волшебную прислугу, которая совершенно спокойно, не обращая внимания на замешательство шатенки, продолжала вещать, выдавая такие потрясающие детали, от которых Саммерс просто впала в прострацию. Когда брауни удалилась, притворив дверь, зеленоглазая повернулась к Ворону (который, разумеется, так и остался незамеченным, волшебное сокрытие как-никак), ошалело смотря на падшего. 

–Ты вообще нормальный?! – вопрос совершенно бестолковый своей риторичностью, но всё же вполне обоснованный своим обвинением. – Три дня подряд сексом трахаться, совсем сдурел?!! 

А в ответную лишь колкий взгляд промозглой синевы и хищный оскал беса, похоже, его в данной ситуации ничего не смущает. Давно, видать, кукундером долбанулся и утратил понимание нормальности. 

–Но тебе же так нравилось, ты прям аж пищала от удовольствия, – промурчал юноша, подавшись вперёд, смотря прямиком в глаза, добавил: – Ах, ещё, не останавливайся, да, сильнее, ну! – намеренно пискляво язвил брюнет, изображая речь возлюбленной, одновременно доводя до бешенства своим фиглярством и вгоняя в краску от стыда. – Припоминаешь? Я человек подневольный, что велели – то исполняю, по контракту прописано, – положив руку на сердце, произнёс тот с наигранным страданием. 

А! Сволочь! Будь он человеком или хотя бы фейри, можно было накинуться и поколотить, а так смысла никакого. Можно только молча буйствовать, негодуя в себе.

Раздражённо прикрыв глаза, Эприл недовольно фыркнула, чувствуя, как её распирает от злости, которой некуда деться.

Что ж, лютовать и вправду бесполезно, остаётся только мириться с тем, что есть. Кроме того, есть более важные вещи, о которых стоит задуматься, в противовес ангельскому распиздяйству пернатого.

Саммерс была настолько задумчива и апатична, что всё собрание провела где-то в своём внутреннем мире. Товарищи по кружку были обеспокоены состоянием подруги, ложно полагая, что та переживает из-за публикации. Не так давно их товарка обращалась в издательство, где ей, несмотря на позитивность результата, пришлось пережить негативный опыт. После собрания глава клуба подошла к подруге, тронув за плечо: «Не расстраивайся, ещё сможешь блеснуть талантом», – приободрила Джессика, доброжелательно улыбнувшись; Эприл рассеяно кивнула, даже не понимая, о чём речь, а между тем президент продолжала: – «Публикуй анонимно, можно же ещё профиль завести?» 

А, так вот в чём дело, она о том случае, ну да, это, конечно, тоже гложет, да только мысли фикрайтерши сейчас были заняты одним беспринципным и нагловатым субъектом, который ни в чём за собой вины не чуял.

Остальные присоединились к главе клуба, Линси, Кортни и Рейчел тоже внесли идеи, решив поддержать коллегу, выдвигая свои соображения. Ох, ну при такой поддержке она просто не может киснуть! Ладно, пока что похерим некоторые детали, сосредоточившись на более важном! Поблагодарив членов клуба и добрых друзей по совместительству, шатенка покинула кабинет литературного кружка, отправившись на урок.

А в этом что-то есть, раз уж её основной профиль публичен и большинство и так знают его хозяйку, то стоит обзавестись ещё одним. Никнейм был выбран сразу же, Ирис, сама не зная почему, приберегла к флористическим терминам, а вот что до писательского псевдонима, то тут всё просто – Виллоу Ванрайс; первое – женская версия имени отца, Вильям/Виллоу, а второе – девичья фамилия матери. Опубликовав пару-тройку рассказов, писака отважилась отправить рукопись того самого романа, с которым ходила в издательство, с которым сотрудничают родители. Спустя какое-то время на почту пришёл ответ с приглашением на собеседование. Ну уж нет, опять случится то же самое, ей такого не надо! Сославшись на какие-то свои личные причины, Эприл отказалась от очной встречи, предложив продолжать работу в онлайне. Пару дней тишины, после чего на электронку вновь пришло письмо:

«Ваша просьба была одобрена, можете не приходить в офис, а отправлять документы по почте. Вот ящик вашего редактора WudN@gmail.com, будете работать с ним. Все правки и форматирование обсуждайте с мистером Найджелом Вудсом, он будет вас курировать. В скором времени, возможно, мы напечатаем вашу работу. По всем вопросам обращайтесь на горячую линию, либо напрямую на почту администрации». 

Отлично, просто прекрасно, именно то, чего она хотела! Сперва пусть напечатают, а там уж и подумать можно о личной встрече. Поначалу посмотрим, как пойдёт, если она не будет популярна как автор, то нечего и пытаться.

В заботах о литературном будущем и грёзах о писательстве Эприл совсем позабыла о времени, а оно, как известно, на месте не стоит и никого не ждёт. Так незаметно пролетел остаток семестра, и вот она уже едет в автомобиле, на заднем сидении, рядом сидит Дельма, обе выпускницы на полпути к Четырёхлистнику. Авто подъезжает к зданию школы, водитель выходит из машины, открывает двери, и юные дамы по очереди покидают салон. Если честно, то Саммерс совсем не хотелось ещё раз (у них же уже был выпускной в средней школе, какой смысл то же самое в старшей делать?) проходить через ту же банальность тривиальных ритуалов, тем более, что на сей раз она была без кавалера. Девушку так никто и не пригласил, так что по-дружески они решили пойти вместе.

На входе в бальный зал стояла съёмочная команда: фотографы и операторы, снимающие и фотографирующие всех проходящих сквозь цветочную арку, некоторые молодые люди охотно позировали, некоторые просто заходили в зал, тут же рассредоточиваясь по пространству. Видимо, потом они будут заниматься запечатлением происходящего на танцполе, а пока что в их обязанности входит зафиксировать каждого выпускника.

Кажется, недалеко от сцены мелькнула Джессика, а рядышком Рейчел, обе леди в сопровождении кавалеров, в отличие от неё, у подруг имеются партнёры на вечер. Молодые люди разодетые и расфуфыренные, этакая сверкающая элита, потратившая не одну тысячу баксов, дабы затмить друг дружку на разовом мероприятии, о котором позже и не вспомнят, сплошные франты и пижоны. Бывшие ученики блистали роскошными нарядами в не менее красочной обстановке торжественности бальной залы. 

–Чего куксишься? – наклонившись, появляясь развесёлой мордашкой перед шатенкой, брякнула Дельма. – Переживаешь, что нас за лезбух примут? 

Вот о чём, о чём, а о подобном Эприл думала (а точнее вообще не думала) в самую последнюю очередь! С минутку подивившись заявлению подруги, зычно рассмеялась, по-джентльменски заложив руку за спину, предложив вторую ведьмочке: «Мадам, не окажете мне любезность?» – приглашая на танец, в шутку сказала та. 

Куинн отвесила реверанс, не менее каламбурно, чем зеленоглазая, и, приняв руку девушки, пошла с той на середину зала.

Принявшись веселиться вовсю, юные леди выплясывали под дикий ритм музыки, что не лилась, а выстреливала из колонок, подобно сборнику строительных звуков вперемешку с артиллерийскими залпами. Ох, уже это ваше техно-денс… Какие-то первобытные мотивы, в которых то и дело проскальзывали элементы классики. Все вокруг двигались в такт, в меру своих возможностей и чувства ритма, словом, сплошное эпилептическое дрыганье тел в массовых масштабах, этакий флэш-моб, кто агрессивней. Дельма с Эприл закружились в задорном вихре танцевальных движений, самозабвенно предавшись массовому помешательству, и чтоб не отставать, выделывали собственные этюды, откалывая ещё те фортели. В какой-то момент фикрайтерша так напрыгалась, что стало тяжело дышать, от таких марафонских танцулек аж вся вспотела. Остановившись, держась за партнёршу, игриво подмигнула, сказав: «Пардон, мадам, я, кажется, притомилась, пойду воздухом подышу, пока не отрубилась». 

Брюнетка хихикнула и крикнула вдогонку удаляющейся, протискивающейся сквозь человеческие массы девушке: «Только не долго, а то изменять начну!» 

Эприл посмеялась про себя, выходя на крыльцо, спустилась во двор, оказавшись под яркой иллюминацией, растянутой по всему саду паутиной гирлянд. Лампочки светили ярко, источая тёплое ярко-оранжевое свечение. Шатенка прошлась мимо деревьев, идя по лужайке, чувствуя, как трава щекочет незащищённую босоножками кожу.  

В горле саднило, как при ангине, покхекав, потерев шею, она покашляла, ещё раз прокашлялась, более надрывисто, захлёбываясь, потом так резко гаркнула, что на руках, которыми прикрывала рот, оказался смоляной сгусток. Девушка изумлённо уставилась на лоснящуюся черноту, что стекала подобно крови, сочась сквозь пальцы и растекаясь по рукам, скользя до локтей, расходилась сверкающими капиллярами. Эта субстанция под стать той, что… так значит это был не сон, всё, что привиделось, на самом деле было реальностью, случившееся произошло в действительности, с ней и…!

Она резко обернулась, будто почуяв чьё-то присутствие, позади стоял Ворон, повернувшись к тому, снова закашлялась, исторгая из себя блестящую смолу космоса, которая, вырываясь на волю, оказывалась в ладонях, пыхкая дымчатой тьмой, змеясь облачками смога. 

–Что ты со мной сделал? – дрожащим голосом вопросила выпускница, а её губы сверкали зарницами ночи, что безобразной кляксой окрасила подбородок, крапая чёрным жемчугом вниз. 

Падший не ответил, молча двинувшись в её сторону. Слишком много магии, началось отторжение, сейчас ей не усвоить всю ту громаду энергии, что он влил в неё, нужно извлечь часть, пока тело не начало разрушаться.

Эприл шатнулась назад, попятившись от брюнета, развернулась на каблуках, бросившись наутёк. Как глупо, она вправду думает, что сможет сбежать от него? Но, видимо, бес недооценил своего контрактера, или же слишком переоценил свои возможности, едва лишь подобрался, и как только беглянка почувствовала приближение угрозы, истерично выпалила: «Не подходи ко мне!» – продолжив бегство, а вот Ворон отстал, его пришпилило к земле, демон замер, будучи скованным приказом госпожи. 

Кольцо клятвы на безымянном пальце вспыхнуло и, выстрелив во все стороны сверкающими нитями, пронзило тело, пройдя насквозь золотыми цепями, что диагоналями горящих линий пронзили тело юноши. Чёрт, грёбанный контракт, совсем позабыл об ограничениях, когда хозяин приказывает, подневольный не может проявить неповиновение. На какое-то время он превратится в бестолковое изваяние, застывшее в динамической позе, проткнутое со всех сторон цепями обещания, или, в данном случае, скорее, оковами гневной обиды Саммерс.

Эприл убежала достаточно далеко, находясь в зоне отдыха, со всех сторон окружённая ухоженными, подстриженными кустиками и клумбами, шатенка опустилась наземь, приминая траву, плюхнулась на зелёный ковёр, обхватив себя руками. Прохлада вечера лизнула плечи, от чего по коже пробежались мурашки, однако её знобило отнюдь не от холода. 

–Растите обратно, растите обратно! – приговаривала фикрайтерша, потирая руки от локтей до плеч, приглаживая топорщащиеся кисейные пёрышки, что полупрозрачными чешуйками серебристого перламутра отделялись от конечностей, будто крылья стрекоз, только более диковинные и чудные. 

А за спиной, вырастая из лопаток, вытягиваясь сегментированными, огромными опахалами, подобно какой-то сказочной фее, распускались крылья, не похожие по своей форме и гротескному виду ни на одно земное насекомое. Они были такие же блестяще-серебристые с переливами алмазного свечения, что и маленькие пёрышки на руках, только куда более объёмные и вычурные. Она пребывала в шоковом состоянии, бормоча одно и то же как безумная: «Растите обратно», – нервно покачиваясь, ломая руки, то и дело сминая ладонями распускающиеся чешуйки крыльев на руках. 

Наконец Ворону удалось побороть запрет, в конце концов, надолго он его не удержит, сдвинувшись, поведя плечами, резко дёрнулся, и цепи изломились, изогнувшись ломанными линиями, с усилием шагнув вперёд, потянул оковы, и те разломились, растрескавшись, звенья расщепились и разорвались, превратившись во вспышки фейерверков злата. Оболочка слегка повредилась, из-за чего наружу стала сочиться космическая плазма. Утерев скулу, размазав остатки черноты, оставшиеся после разрыва цепи, что пронзала голову, двинулся вперёд, тут же исчезнув в эфире, оставив по себе лишь облачко развеивающегося смога, поблёскивающего лучистыми зарницами.

Плохо, она стала превращаться, но да не важно, ещё есть время. На сей раз Эприл не удалось улизнуть, её ловко сцапали, схватив со спины. Стоя на коленях позади контрактера, крепко удерживая ту, не дал ей даже пискнуть, девушка мгновенно отключилась, будто кто-то щёлкнул переключатель, обмякнув в руках демона, откинулась на плечо, невольно прильнув к преступнику.

Маленькие пёрышки и волшебные крылья феи рассыпались, обратившись в сверкающее крошево крошечного глитча. 

–Однажды ты станешь самой прекрасной нимфой, но покуда время не пришло, отложи крылья, моя маленькая бабочка, – держа в объятьях пребывающую в отключке, говорил Ворон, она лежала на его коленях, полностью во власти беса, а порочная чернота дымилась, отслаиваясь с девичьей кожи, отделяясь смогом, растворялась в пространстве, покуда не осталось ни единого пятнышка на теле. 

Спустя какое-то время Эприл пришла в себя (уже будучи в полном порядке), обнаружила себя на земле, в объятьях падшего. Резко подкинувшись, села, после чего так же резво встала на ноги, расправив юбку алого платья, бросила беглый взгляд на вдохновителя, молча отвернувшись.

Он коснулся руки, задев девичьи пальцы своими, но та отняла руку, грубо отстранившись. Она не может помнить, совершенно точно не может, но каким-то сверхъестественным инстинктом, невообразимым шестым чувством ощущает неладное. На уровне наития, озарения как угодно, но суть в том, что контрактерша испытывала крайнюю степень неприязни по отношению к тёмному ангелу. Девушка даже не понимала, почему и чем вызвана агрессия, но от чего-то рядом с ним было неприятно. 

–Эприл, – уязвлённо, с чувством саднящей досады, протянул падший. 

–Прости, но не мог бы ты уйти, мне противно с тобой рядом, – холодно процедила Саммерс, стоя спиной к компаньону. 

Да уж, ничего не попишешь, против воли хозяина не попрёшь, остаётся лишь молча наблюдать, витая поблизости бесплотной тенью, незримым фантомом, коего ни видно и неслышно. Ему не привыкать, сталкерство – это его вторая натура. Ворон совершил преступление, святотатство, которому нет равных, будучи изгоем, он обладает негативной энергией, его магия тяжела и пропитана скверной, а посему заставлять столь хрупкое и беззащитное создание принять её, попросту кощунственно. Вынудить хитростью согласиться на слияние, принудить испить его сути, наполнив душу человека частицами ангельского. Да уж, ты ещё тот чертяка!

Даже если поиграться с памятью, стерев воспоминания, неприязнь Эприл никуда не денется, она уже начала его ненавидеть, а не прошло даже полвека…

Фикрайтерша шагала сквозь тьму вечера, под яркими лампочками гирлянд, идя обратно к зданию школы. Внутри всё переворачивалось и выкручивало, от чего-то было так горько и обидно, а заодно больно, больно в духовном смысле, будто бы ей довелось испытать предательство любимого человека. Поднявшись по ступенькам, взошла под скат навеса входа в бальный зал, уже будучи в здании Четырёхлистника, отыскала Дельму, изрядно удивившись её новому партнёру по танцам, ДжоДжо, тот самый фанморф – танцующий джокер, который стал неизменным атрибутом крыла старшеклассников, наряду с местным уриском, живущим во дворе школы; в его компании ведьмочка и скоротала время до возвращения подруги.

Собственно, едва Эприл удалилась, как спустя минут пять, на танцплощадке стало оживлённо, и отнюдь не потому, что почти что преступившие порог взрослой жизни молодые люди бесновались в ритм музыки, а от того, что посетивший бал субъект сильно выделялся на фоне обычных людей своим гротескным видом. Брюнетка мотнула головой, узрев, как к ней лёгкой походкой направляется фанморф, колокольчики красного колпака джокера сверкали при ходьбе, раскачиваясь в стороны, бирюзовая накидка элегантно развевалась, а ромбчатые лосины то и дело скрывались под слоями ткани, так что виднелись лишь одни башмаки. ДжоДжо подошёл к колдунье, протянув руку, будто приглашая составить компанию. 

–О, ДжоДжо, а подружака твоя сейчас прохладиться вышла, пошли позовём. – Обронила волшебница, тут же двинувшись к выходу, но её удержали, паяц захватил ладошку девушки, притянув к себе, удивлённо поморгав серыми глазками, поймала наитие, тут же выдав: – А, приглашаешь, значит, ну что ж, извольте. 

Именно за этим делом Саммерс их и застала: шут вальсировал с ведьмой, а все вокруг дивились их танцам. 

Посмеявшись про себя, шатенка подошла к танцующим, присоединившись к потехе. Теперь они уже втроём могли продолжить веселье, на удивление и зависть всем окружающим, ведьма, фикрайтерша и фанморф устроили тройное танго, по очереди танцуя друг с другом, меняясь партнёрами.

Ангельское порно

 Грандиозные потрахушки ЭприлоВоронского непотребства. Да, проблематично, когда не можешь нарисовать весь тот бред, что у тебя в голове творится, но что поделать? Главное, что я смогла подобрать приблизительно похожее, а остальное можно дофантаризовать благодаря моему подробному описанию.

Да уж, уж в чём-чём, а в детализированном описании мне нет равных! Уж в этом я уверена!

Сам себя не похвалишь, никто не похвалит, хе-хе…

 Что ты со мной сделал?

 Я спросил у ИИшечки: где моя картиночка? Иишка не ответила, качая головой…

Так, к чему всё это было? Ну, ИИ-генератор, как всегда, не смог (импотент проклятый!) и вместо кашляющей дымом девушки в чёрной жиже космического пошиба, выдал мне четверых тяночек в крови.

Да, можно было бы поколдовать в Ф.Ш, что-то как-то подшаманить, но мне максимально влом. В последнее время мне всё впадлу.

Так что прикрепляю этот бред Яскуственнава Интялекта, а остальное ложится на плечи вашего воображения/фантазии.