Онлайн чтение книги Хрустальный миг Crystal moment
1 - 65

Некоторое время я провела вместе с Айлин и Эгной. Они вдвоём помогали мне принарядиться к свадьбе - и, пожалуй, только их присутствие удерживало меня от того, чтобы не задохнуться в собственных мыслях. Айлин то и дело поправляла кружево, которое покрывало грудь и плечи, уводя взгляд к пышным, объёмным рукавам, собранным у запястий. Эгна ловко укладывала складки юбки, словно знала, как должна выглядеть невеста на пороге своей судьбы.

Белое платье с тончайшим ажурным верхом, усыпанным крошечными жемчужинами, и пышными рукавами, будто набранными из облаков.

Юбка ложилась вниз тяжёлыми крупными складками, и камни, вплетённые в ткань, мерцали при каждом движении - как иней при лунном свете. Шлейф - длинный, расшитый серебряной нитью и жемчугом - ложился за мной, как след судьбы, которую невозможно повернуть вспять. Это платье некогда принадлежало прошлой Императрице, и в этом была своя горечь, от которой не спасали ни кружево, ни блеск. Наследие, которое должна была понести на себе Далия, а не я.

На шее - изящное колье из белого золота с сапфиром в форме слезы, тонкое и строгое. В ушах - серьги с теми же камнями, подвески, почти касающиеся шеи. Волосы собраны высоко, с лёгкими выбившимися прядями, украшенными маленькими серебряными шпильками - издалека казалось, будто на голове рассыпались звёзды. На запястье - старинный браслет с гербом семьи, последний осколок дома, который мы больше не назовем домом.

Туфли были белыми, закрытыми, с тонкой вышивкой по бокам и лентами, обвивавшими щиколотки.

Когда я вошла в зал, солнце уже клонилось к горизонту. Этот час - зыбкий, как дыхание между сном и явью. Закат стекал по высоким арочным окнам и просачивался сквозь жёлтые тюли, превращая их в медовые вуали. Свет не падал - он касался, растекался по каменным плитам пола, по белоснежным скатертям, по коже. Словно всё внутри было покрыто янтарной глазурью - сладкой, обманчивой, чуть липкой. Зал казался сотканным из золота и тишины.

Потолок был высок, как небо в жаркий вечер. Из-под балок свисали светлые ткани, слегка тронутые румянцем заходящего солнца - они напоминали покровы над ложем. Под ними качались люстры, усеянные свечами, огонь которых был дрожащим, словно испуганным. Я смотрела на их свет - и не могла понять, то ли он согревает, то ли предостерегает.

Белые скатерти на столах были слишком белыми. На фоне этой едва заворачивающейся ночи они казались не праздником, а покоем. Холодным, застеленным, приготовленным заранее. На них цветы - белые лилии и желтые пионы. Слишком красивые, слишком живые….

Запахи били в виски: пряные - как ожидание, сладкие - как ложь, терпкие - как старое вино, в которое кто-то подмешал золу. Я стояла посреди зала и чувствовала, как золото окутывает меня. Не как драгоценность - как паутина. Мягко, незаметно. Словно просит не двигаться. Не думать. Не сопротивляться.

Я должна была быть счастливой. А мне казалось, будто я - всего лишь отражение в одном из этих окон.

Первым вошёл гул. Не шум голосов - нет, он пришёл раньше. Ещё до того, как отворились двери, до того, как первые шаги коснулись мрамора. Он прошёл сквозь меня, как порыв сквозняка, которого не было. Этот гул был не голосами - он был ожиданием. Ожиданием меня.

Гости входили один за другим. В парадных нарядах, отягощённых украшениями и наследственными амбициями. Их улыбки были одинаковыми: выученными, вежливыми, настороженными. Некоторые кланялись мне чуть глубже, чем требовал этикет, другие - на грани невежливости. Никто не говорил искренне. Все знали, что в зале - не просто свадьба, а узел истории, который должен затянуться сегодня вечером.

И тогда я почувствовала - он вошёл. Голоса и посторонний шум вдруг затихли в предвкушении.

Я не слышала шагов за своей спиной. Я просто знала, что он здесь. Как бывает с грозой, когда небо ещё не разразилось, но ты уже чувствуешь: воздух изменился, стал напряжённым, заряжённым. Я обернулась.

Высокий, с крепким телом и широкими плечами, он выглядел словно воплощение самого Востока - пламя и золото, упрямство и грация. Волосы тёмно-красного цвета камня пироп падали на плечи тяжёлыми волнами, словно бы сами впитывали отблеск огня. Они были заплетены частично - две пряди с висков убраны назад и закреплены резной шпилькой из позолоченного дерева, украшенной рубинами и миниатюрными подвесками в виде колокольчиков. Остальная масса волос ниспадала свободно.

Длинная рубаха из тончайшего шёлка цвета топлёного молока, скроенная по традиции Востока, но, как я заметила, с отсылкой к тайской церемониальной одежде: по вороту и вдоль груди тянулся узкий золотой кант, а по подолу и рукавам - изящный орнамент, где цветочные и геометрические мотивы переплетались в стилизованные формы лотосов. Узоры были вытканы нитями разных цветов: золотого, багряного и медного - как символ родов.

Поверх рубахи - шёлковая накидка с открытыми плечами, украшенная вышивкой золотом и крохотными зеркальцами, рассыпанными по ткани, подобно каплям росы. На одном плече её удерживала широкая лента сапаенг - тканый пояс, перекинутый от плеча к бедру и закреплён узлом у сердца. Лента была бордово-золотая, с символами рода, а также защитными узорами, вытканными старинными техниками.

Красные штаны, скорее узкие шаровары, сделанные из плотного шелка, украшал тот же орнамент, что и на рубахе - только более крупный, с акцентом на пылающие цветы и крылья. Они заправлялись в мягкие кожаные сапоги с золотым шитьём - невоинские, но прочные.

Вместо пояса - составной кушак, обмотанный несколько раз вокруг талии, с металлической застёжкой в виде двух сплетённых змеев. Один из змеев держал во рту каплю рубина - аллюзия на власть и оберег одновременно.

Украшения - золото и яшма. Серьга в одном ухе (тяжёлая в форме изогнутого пера), браслеты на запястьях и кольцо с выгравированным знаком рода. Всё - изящное, но весомое, подчёркивающее его положение.

Данир шёл уверенно, но не спеша - как тот, кто знает, что ему принадлежит весь зал, весь вечер и каждый взгляд.

Он остановился передо мной. Мы смотрели друг на друга, и в этот миг всё вокруг замерло. Я не слышала ни гостей, ни музыки, ни даже собственного дыхания. Только гул в груди. И в этом молчании я вдруг увидела - не венец, не долг, не трон.

Человека.

Того самого, которого боялась. Того, с кем нельзя было быть искренней. Того, кто, быть может, именно в эту секунду думал о другой. И всё же он подал руку. И я – взяла её - как холодный металл, без права отдёрнуть, без возможности не принять.

Рука Императора была крепкой, властной, как у того, кто привык держать меч, перо и чужие судьбы с одинаковой лёгкостью. Его пальцы не дрожали. Мои - он, наверное, не заметил. Или сделал вид.

В зале воцарилась торжественная тишина, натянутая, как струна. Где-то в углу заиграла музыка - плавная, обволакивающая, слишком красивая для этого момента. Я сделала шаг - и он повёл меня вперёд, к возвышению, где уже ждали жрецы, советники, и гербы, и свитки с написанными словами, которые должны были связать нас навечно.

- Сегодня ты стала моей женой перед богами, перед народом... и перед её душой.

- Перед её душой…. Или перед тем, что от неё осталось во мне?

Для гостей это было красиво. Для него - удобно. Для меня - клетка, позолоченная и громкая, но всё же клетка.

Пока говорили речи, я смотрела на свечи. На их пламя, колышущееся в воздухе, будто на грани исчезновения. Я слушала, как кто-то хвалит мой «нежный нрав» и «преданность престолу», как перечисляют заслуги моего рода, хотя именно мой род был разменной монетой. Я кивала, когда требовалось кивнуть, и смотрела вперёд, не позволяя глазам задержаться на Данире.

Он стоял рядом. Ровно, спокойно, словно участвовал не в собственной свадьбе, а в церемонии назначения чиновника. И всё же, когда нас связали белой лентой - символом союза, - он сжал мою руку чуть сильнее. На мгновение. Почти незаметно. Не из привязанности, нет. Из напоминания, кто из нас здесь ведёт.

И вот - нас объявили мужем и женой. Люди зааплодировали. Кто-то в зале плакал от умиления. Кто-то шептался о политике.

Я улыбнулась. Ровно настолько, чтобы эта улыбка была подходящей. Ровно настолько, чтобы она скрыла крик, стоящий у горла.

Он наклонился ко мне. Коснулся губами моей щеки. Сухо. Символично. Как печать. А потом развернулся к залу и повёл меня на танец.

Музыка началась не сразу - сначала только тишина, и в ней его взгляд. Жёлтые глаза, выжженные солнцем. Он не улыбнулся. И не спросил. Просто шагнул - и я двинулась следом, как будто не у меня были ноги, а у него ключ от моего тела.

Первые движения были медленные, почти торжественные - ритуал, а не танец. Его рука лежала на моей талии, как будто держал не меня, а маску, которую нельзя уронить. Он вёл точно, чётко, без тени чувства. Я не смогла бы оступиться - он бы не позволил. Даже если бы пришлось удержать меня силой.

Мы кружили, и с каждым оборотом ткань моего платья вспыхивала от света, как пламя на ветру. Я видела отражение нас в бронзовых зеркалах стен - идеальная пара, безупречная, застывшая. Так, наверное, выглядят статуи на гробницах. Красивые. Мёртвые.

Он наклонился ближе. Голос прозвучал у самого уха:

- Хорошо танцуешь, Далия.

Имя пронзило мне грудь, как удар кольцом по стеклу. Не больно. Но с трещиной.

Я не ответила. Только посмотрела в лицо, так близко к моему. Его выражение не менялось. Ни одной лишней эмоции. Только контроль. Только власть. Даже здесь - даже в танце, где нас учили быть равными, - он вёл. Он решал.

...Мы кружили, и с каждым оборотом ткань моего платья вспыхивала от света, как пламя на ветру. Его рука держала меня - ни капли нежности, только выверенная сила. Я двигалась автоматически. Я должна была двигаться.

Но что-то было не так.

Один из поворотов дался мне тяжело - слишком тяжело. Мелькнуло чёрное в глазах, резко. На долю секунды.

Я сглотнула. Плечи остались прямыми, я даже улыбнулась - для зала, для гостей. Но внутри меня что-то сжалось. Ни страха, ни боли - просто вес, неуместный, тянущий изнутри.

Данир не заметил. Конечно, нет. Император не должен замечать, что кукла, с которой он танцует, вот-вот перестанет быть лёгкой.

Я сделала следующий шаг, чуть глубже в его объятия. Он вёл безупречно - и, возможно, именно поэтому я ещё не упала.

Он что-то сказал - я не услышала. Уши загудели, кровь глухо толкнулась к вискам. Всё тело - как натянутый канат, который вот-вот порвётся.

Я не могу сейчас... нельзя.

На последнем повороте его рука подхватила меня под спину. Я не знаю, делал ли он это нарочно или просто так вышло. Но я ухватилась за этот момент как за спасение - короткое, молчаливое, незамеченное всеми.

Ещё полшага и он мог бы меня поцеловать. И, наверное, должен был. Но он не сделал этого. Он просто смотрел. И улыбался.

После танца всё пошло как по нотам: смена блюд, смена тостов, смена масок. Музыка звучала всё мягче, свечи мерцали всё слабее, воздух - всё плотнее. Вроде бы все были довольны - но для меня это был просто долгий, тяжёлый сон, из которого хотелось проснуться.

Я сидела за длинным, утопающим в белоснежной скатерти столом, вокруг - улыбки, фразы, кивки. Серебро звенело о фарфор. К хмельным бокалам подавали сладости, но их вкус был пыльным. Я почти не ела. Смотрела на лица. На тех, кто теперь называл меня Императрицей. А я всё ещё не могла назвать себя даже собой.

И тут - лёгкое движение воздуха. В какой-то момент в дверях появился молодой человек, который словно сорвался с давно забытой сцены. Я не знала его, но чувствовала: его взгляд пронзает не меня, а ту, чей облик я вынуждена носить. Ту, чью жизнь я украла - или чьё место заняла.

Чёрные волосы, гладко зачёсаны назад, с одной выбившейся прядью, как будто он спешил. Или не посчитал нужным быть безупречным.

А глаза... цвет синего алмаза. Глубокие, сосредоточенные, слишком внимательные для человека, который якобы просто гость. В этих глазах была холодная точность - та, что бывает у людей, которые привыкли не задавать вопросы, а находить ответы.

Его костюм был официальным, но в нём не было ни капли показной торжественности - только строгость, чистая и функциональная. Цвет голубой, мягкий, почти серебристый на свету. Но ткань была усилена на швах, я это заметила. И перчатки - не просто для формы. Кто бы он ни был, он привык быть готовым ко всему.

Он двинулся ко мне сдержанно, без лишних движений. И всё во мне сразу напряглось, хотя я сама не знала - почему. Может, потому что он смотрел на меня так, будто знал, что-то не так. А может - потому что в его взгляде не было ни узнавания, ни приветствия. Только анализ. И вопрос, который он еще не задал вслух.

Подойдя ближе, он поклонился. Его глаза…такие красивые и в тоже время завораживающие, не давали мне покоя.

- Ваше Величество, прибыл Коэн Уиллер.

После того как он выпрямился я заметила легкую улыбку.

- Давно не виделись, Императрица.

Медленно парень протянул мне руку.

- Позволите?

Слегка замешкав, я протянула руку.

- Мы….

Взяв за руку, он поцеловал ее и прислонил ко лбу.

- Вы изменились.

В этих словах не было ни комплимента, ни злобы - лишь констатация факта.

Из-за Коэна вышел мужчина, по виду суровый и проницательный. Он взглянул на меня так, будто пытался увидеть сквозь кожу, проникнуть в душу, которую я не могла показать.

Коэн спросил, едва скрывая любопытство:

- Вы уезжаете в Далларию уже сегодня?

Я кивнула. Никаких эмоций. Просто холодный кивок.

- Удачи вам там. Там не любят чужаков.

Последние слова звучали словно приговор.

Седые волосы, коротко подстриженные, не теряли ни силы, ни достоинства - скорее подчёркивали их.

А глаза… жёлтые. Не золотые, не янтарные - именно жёлтые, острые, как свет сквозь щель. Они не светились - они пронизывали. Он не смотрел на людей - он оценивал их. Быстро. Бесшумно. И, как мне показалось, безжалостно.

Одет просто, почти сурово - тёмно-серый мундир с высоким воротом и знаком, который я не знала. Он держался спокойно, но всё в нём вызывало ощущение: этот человек привык отдавать приказы - и не привык повторять их дважды.

Когда он заговорил, его голос был низким, твёрдым, без украшений. И я почему-то сразу почувствовала себя... маленькой. Не потому, что он пытался подавить. А потому, что он мог - если бы захотел.

- Приятно видеть вас, Императрица Далия.

Подойдя ближе, мужчина склонил голову, протянул руку и сдержанно, почти церемониально, коснулся губами моей кожи. Его пальцы были крепкими, горячими, цепкими, как будто он не просто здоровался - а фиксировал присутствие.

- Простите нас за долгое отсутствие. Вернулись, как только освободись от обучения должности командующего.

- Мне приятно, что вы все же смогли навестить нас в столь важный день для всей страны.

Слегка улыбнувшись, я мягко, но решительно убрала руку из его ладони. Казалось, он держал её чуть дольше, чем следовало, - не из невежества, а намеренно.

Он кивнул с едва заметным уважением.

- Не будем вам докучать. Если что-то понадобится - просто скажите. Сегодняшний вечер мы постараемся быть рядом.

Поклонившись, отец и сын отступили. Уже повернувшись, Коэн вдруг остановился. Обернулся.

Взгляд его пронзил меня насквозь. Не подозрением, нет. Что-то в этом взгляде было… пугающе личным.

Он прищурился, словно пытаясь нащупать тонкую трещину в чём-то знакомом. И прошептал - едва слышно, так, чтобы слова будто растворялись в воздухе.

Я не смогла ни ответить, ни двинуться. Время будто застыло вокруг. Холод промчался вдоль позвоночника, и все голоса за спиной стали далеким фоном.

В тот миг я впервые по-настоящему ощутила, насколько глубока пропасть между мной и этим миром. Насколько же тонка грань между маской и лицом, между жизнью, что я теперь должна играть, и жизнью, которой больше не существовало.

Он ушёл, не ожидая ответа. А я осталась, с эхом этого вопроса внутри.

- Даже он…. Обмолвившись парой слов, а то и предложений, смог увидеть разницу.