Онлайн чтение книги Столетняя война 100 Years' War
20 Мандарины.

Город увешан лентами, флажками, даже живыми цветами. Люди на улицах смеялись, разговаривали, пели, танцевали. Сидели прямо на камнях, ели мясо. Оно было горячее, будто только с вертела. Пили вино. Много. Очень много вина.

Торговцы и ремесленники выставляли палатки, устраивали ярмарки, продавали всё подряд. Одни вещи были сделаны вручную, другие привезены из замков по соседству.

Глаза разбегались. Вещи. Лица. Запахи еды. Резкие, жирные.

Меня тянули за руки. То в пляс, то к прилавкам. Угощали чем-то солёным, хрустящим. Смеялись. Ребяческились. 

Я сомневалась, когда согласилась с ними пойти. Обещала ведь не доставлять проблем. Технически, пока не доставляла.

После очередного танца, где мы кружились то по часовой, то против, я остановилась. Подала знак: пауза. Кай с Лиан не заметили. Они продолжили скакать по каменной площадке и смеялись так, как будто это никогда не кончится.

Тяжесть, оставшаяся после прощания со Блейком, потихоньку исчезала. Здесь. В шуме. В неестественно живой толпе.

На голову упало что-то мягкое и приятно пахнущее. Венок.

Лили села рядом.
Молча наблюдала за ребятами.
Даже если она казалась холодной, поступки говорили другое.
Сначала подарок. Теперь венок.

— Можно тебя спросить кое о чём? — аккуратно поинтересовалась я.

— Спрашивай, — ответила она легко, будто весь её холод испарился.

— Ты знаешь о метках? — я старалась говорить спокойно. Они ведь ещё дети. Не знаю, рассказывали им об этом или нет.

— Печать любви? — уточнила она.

В груди что-то дрогнуло.
Опять игла ревности?

— Да, — я попыталась сдержать эмоции.

— Да, мы уже изучали это. Ведь через лет девять мы сможем ее получить, — так же спокойно сказала она, не отводя взгляда от Кая.

— Можешь рассказать мне о них? Всё, что знаешь.
Волнение не покидало меня.

— Многие говорят, что это благословение магией. Другие считают это проклятием.
Магия живёт внутри нас. Она становится частью бытия. Даже если была искусственно помещена в тело.

Она повернулась и хлопнула ладонью по груди, как будто показывая на себе.

— Как только магия попадает внутрь, она срастается с нами, с чувствами, с телом. Поэтому существует очищение. Лечение через постель.

Она говорила так, будто в этом не было ничего особенного.
А я каждый раз смущалась, когда доходило до этого момента.

— Когда мы счастливы или переживаем блаженство, магия насыщается.
Это я уже слышала, но не перебила.

— Печать — немного другое. Но тоже напрямую связано с чувствами.
Когда человек искренне любит, всем сердцем, по-настоящему, магия насыщается и посылает метку. Символ этого человека. Словно показывает, что он чувствует. Что это любовь.

Она повернулась ко мне и посмотрела внимательно, без нажима.

— Тебя интересует метка Адель, не так ли?

— Да, — подтвердила я с лёгким смущением. — Просто хочу понять, как они работают. А почему проклятием?
Это было самым странным.
Ведь даже в пособии писалось, что иногда взрослые идут на риск и вынимают магический кристалл. Из-за любви.

— Когда у человека появляется печать к другому, как у Адель... У неё появилась печать Блейка. Луна. Но у него — нет. Значит, это односторонняя любовь, — Лили говорила серьёзно, почти как на экзамене.

— А проклятие потому, что Адель теперь не может прикасаться ни к кому. В романтическом плане, — добавила она, почти между делом. — Даже такое, как семья. Или просто поцелуй. Это ей недоступно. Ни с кем, кроме мистера Блейка.

Я не сразу поняла.

— Печать не позволяет. У неё будет отторжение. Даже если её заставлять — тело не подчинится. Она не сможет. Поэтому и называют это проклятием.
Представь: ты влюбилась. Проявилась печать. А он — с другой.
И ты до конца жизни остаёшься одна.

— Печать на всю жизнь? — я не скрыла шока.

— Да. Она до конца наших дней. Как и истинная любовь, — продолжала Лили. Голос её был ровным, спокойным, будто она читала вслух из учебника.

— А если любовь взаимная, то появляется двойная печать. Вот, к примеру, если бы у мистера Блейка тоже была печать к Адель, у них бы у обоих появилась Луна. Только переплетённая с другим символом. С крестом, допустим.

Она задумалась на мгновение, следя за словами.

— Я не знаю символ мисс Адель, это просто пример. Но если символ только один — значит, любовь односторонняя.

— Значит, Блейк не испытывает к ней чувств? — спросила я сдержанно.

— Почему? Может, и испытывает. Но, скорее всего, не те, которые вызывают появление печати, — Лили улыбнулась.

— То есть Адель может прикасаться только к Блейку, а он...

— К любой, — перебила меня Лили. — Он официально заявлял, что у него нет печати.

— Официально? — переспросила я, недоумевая.

— Ну да. Просто у его личной Хранительницы на фронте тоже проявилась печать Луны. Долго ходили разговоры, будто он собирается жениться. Или на Хранительнице, или на Адель. Но он всё опровергал. Говорил, что война в приоритете. И только после её окончания он займётся семейными делами.

Я видела, Лили как будто наслаждалась тем, что я пытаюсь скрыть волнение при упоминании Блейка.

— А как часто бывают двухсторонние печати? — спросила я, стараясь перевести разговор.

— В большинстве случаев они взаимные. Очень редко,  как у мистера Блейка бывают односторонние, — она засмеялась и после добавила: — Мистер Блейк, насколько я слышала, проявляет большой интерес к своей Хранительницам. Это, конечно, слухи. От старших.

— И откуда у вас, детей, столько информации о взрослой жизни? — упрекнула я, заметив, как она наслаждается моей реакцией.

— Про печати нам рассказывают с самого детства. Чтобы мы были аккуратны со своими чувствами. Чтобы научились их контролировать и выбирать с умом. Самая ранняя печать проявилась в семнадцать лет. Это была односторонняя. Все списали на подростковый максимализм. Поэтому нас и учат с ранних лет. Контролировать влюблённость.

Она снова усмехнулась и кивнула в сторону Кая.

— Чего о нём не скажешь. Мне иногда кажется, он будет первым с безответной печатью.

Лили засмеялась. И её улыбка, открытая, звонкая, прямая, ударила в самую глубину.
Такая искренняя.
Честная.
Смешная.
Я впервые видела её такой свободной.

В голове всплыли рассуждения Ады о празднике.
Хоть на мгновение мы можем почувствовать, что жизнь ещё есть.

— Как думаешь, печать — это дар или проклятие? — спросила я Лили.

Я смотрела на Кая, а в голове всё вертелся один и тот же вопрос.

— Я не знаю. Я не планирую влюбляться. Я хочу посвятить себя обороне ферм. Тех, что находятся за пределами замков. Они хоть и под защитой, но не такой сильной, как здесь. Там постоянно случаются набеги тёмных магов. Им нужны солдаты, — спокойно произнесла она, будто уже давно расставила своё будущее по полочкам.

Это не утешило меня.
Я понимала, что у Блейка нет печати к Адель, но всё равно...
Она всегда будет ему ближе.
Пока я не решусь заговорить о том, что было между нами раньше.

Я снова ощутила тяжесть этих мыслей и решила отмахнуться. Всё-таки праздник. Редкий. Хочется хоть немного забыться.

К нам подбежал Лиан и потянул за руку.

— Пойдём! Лили, бери Кая, я нашёл южный фрукт. Тот, что редко появляется в наших краях.

Лили позвала Кая. Он нехотя, но последовал за ней. И мы все вместе пошли за Лианом.

Мы проходили мимо одной за другой палатки с продавцами, пока он не подвёл нас к прилавку. Там, на тёмной ткани, лежал ярко-оранжевый фрукт.

— Мандарины, — произнёс он. — Их сейчас почти невозможно найти. Наверное, стоят бешеных денег.

— Вот, держите, попробуйте, — продавец протянул нам по дольке на маленькой тарелке.

Я без ожидания взяла и откусила.
Фрукт оказался сочным, с лёгкой кислинкой и сладостью.
Бодрящий, живой вкус.

— О, это так вкусно, — воскликнула я.

Кай молча достал из кармана последние монеты.

— Нет, — остановила я его. — Тебе не надо отдавать последнее. Вы и так много меня сегодня угощали.

Я сжала его ладонь, закрывая в ней монеты.

Ветер прошёлся по моим волосам и талии.

Блейк.

Я интуитивно развернулась и начала искать его взглядом. Сквозь толпу. Среди высоких магов, широкоплечих солдат, обычных людей, которые на их фоне выглядели почти как дети.

— Нам нужно уходить, — сказала я остальным.

— Что-то случилось? — спросил Лиан.

— Ничего особенного. Просто... думаю, мне пора возвращаться. Темнеет.

Мы гуляли весь день, и я даже не заметила, как пролетело время. Закат подбирался быстро.

Скорее всего, Блейк уже закончил все свои дела. И заметил моё отсутствие.

— Сколько они стоят? — позади раздался знакомый армейский голос.

По улыбкам ребят я сразу поняла — это он.

Я медленно обернулась.
Была готова к разъярённому взгляду.
Но он смотрел спокойно.

На нём была плотная чёрная накидка с капюшоном, почти полностью скрывавшая лицо и тело.
Но он стоял так близко, что я всё же смогла уловить его взгляд.

Он смотрел на продавца и спокойно рассчитывался за две горки мандаринов.
Первый кулёк продавец передал ребятам. Второй — мне.

Я не могла двигаться.
Страх и стыд сковали меня.

Блейк взял мой кулёк, как ни в чём не бывало.

— Вам нужно возвращаться. Темнеет, — сказал он спокойно, будто просто продолжал мои мысли.

— Да-да-да! — радостно откликнулись дети и потянули меня за собой, в сторону внутренних стен.

Его спокойствие пугало ещё сильнее. Может, из-за ребят. Наверное, он пока не знал, что они уже разгадали мой секрет.

Ребятишки шли впереди и весело обсуждали, кого угостят мандаринами. Впервые в списке были их любимые профессора, а потом они называли студентов имена, которых для меня был чужими.

Блейк шёл рядом, по правую сторону, чуть позади. Почти как охранник, готовый в любой момент схватить меня и скрыть от чужих глаз.

Как только мы пересекли ворота внутренних стен, я попрощалась с ребятами. Блейк лишь молча кивнул в ответ на их радостные благодарности за мандарины.

Мы пошли с ним в сторону комнаты.

Впервые мне так сильно хотелось, чтобы на тренировочной площадке или где-нибудь по пути появилась Адель и позвала его по каким-нибудь важным делам. Хоть на минуту. Хоть на время. Это безумное спокойствие пугало до дрожи.

Даже его ветра были на удивление спокойны. Обычно, когда он просто находился рядом, я чувствовала их вокруг себя: лёгкое движение, присутствие. А сейчас не чувствовала ничего.

Как только мы переступили порог комнаты, я обернулась. И вот оно. Яростный серебряный взгляд Верховного мага.

— Ты обещала, — сказал он ровным армейским тоном и протянул мне мандарины, которые нёс всю дорогу. — Ты хоть представляешь, что я подумал, когда не нашёл тебя во внутреннем дворе? Я обыскал весь замок, казармы и академию.

Каждое его слово сопровождалось шагом. Он приближался, и каждым движением будто давил на меня, прижимая к стене.

— Я сказала, что не создам проблем, — вырвалось у меня от испуга.

— Ты не понимаешь. Это может быть опасно, — он наконец повысил голос. В его лице читалась настоящая тревога.

— Ты же сам говорил, что все стены под защитой. Что здесь нет тёмных сил. Или это уже не так? — я попыталась говорить ровно, удерживая голос, хотя внутри всё сжималось.

— Для тебя это может быть опасно. Как ты можешь этого не понимать? — выкрикнул он.

— Мне просто было одиноко, — наконец-то выпалила я. — Я всё время сижу в четырёх стенах. Мне ужасно одиноко. Невыносимо, когда ты и Адель уходите на какие-то мероприятия или что бы это ни было. Когда ребята идут на фестиваль. А я?

Может, это и звучит по-детски, но это правда.

— У тебя ведь есть Адель. Ты никогда не чувствовал этого одиночества. Она всегда рядом. Или кто-то другой. А я всё время одна.

Голос становился всё громче.

— Одиночество съедает меня изнутри. Я задыхаюсь в этой комнате.

— Я уже говорил тебе: Адель моя правая рука, это нормально, что она рядом. Я Верховный Маг.

— А я хочу, чтобы у меня тоже был кто-то рядом. Почему тебе можно, а мне нет? Может, я тоже хочу найти кого-то, кто будет рядом со мной. Но как я это сделаю, если всё, что у меня есть, это эта комната и книги по магии, которой у меня даже нет?

Я видела, как лицо Блейка потемнело. Значит, скоро будет приказ. Без обсуждений.

— Сейчас ты не можешь доверять никому, — строго сказал он.

— Почему? — я смотрела на него с непониманием и не собиралась отступать. — Или только тебе можно крутить романы с Хранительницами, а мне надо сидеть в комнате и ждать? Ждать чего?

Его ветра подняли меня чуть вверх, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

— Тебе опасно покидать не только внутренние стены, но даже эту комнату, — голос его был грозным.

— Почему? — возмущалась я.

….

И тогда я поняла.

— Вы так и не разобрались, что происходит. Не так ли?

Я смотрела прямо в его серебристые глаза. Они темнели.

— Эйрон был фальшивкой. Как и Санни. И вы понятия не имеете, что происходит. Правда?

Он молчал, а значит, я попала в точку.

— Мы должны предупредить и других, если это опасно, — выпалила я. Он всё так же не опускал меня на пол.

— Эта активность началась после твоего пробуждения. Поэтому мы думаем...

Он не договорил, но я уже знала.

— Она направлена именно на меня. Только на меня, — закончила я за него.

— Да, — спокойно подтвердил Блейк.

— Ладно. Я понимаю, если они хотят меня убить. Потому что я "избранная", как вы говорите. Но почему тогда Санни не сделала этого? Почему фейковый Эйрон даже не попытался? Зачем было подсыпать мне возбудитель? Это же не имеет никакой логики.

— Мы пока не можем сказать ничего точно, — ответил он ровно. Но я чувствовала: он что-то скрывает.

— И ты решил запереть меня. Думаешь, это спасёт? — я упрекнула его и не собиралась останавливаться. — Где гарантия, что они не достанут меня даже из твоей комнаты?

— Не достанут. Именно поэтому я и прошу тебя не покидать её. Хотя бы до отъезда жрицы, — снова скомандовал он - После прибудет один человек он поможет.

Он наконец опустил меня на пол и привычным движением провёл большим пальцем по моим губам. Я резко отдёрнулась.

— Держать всё в секрете, как и запирать меня — это не вариант.

— Это не обсуждается, — коротко ответил он. — Если понадобится, я сделаю это силой.

Поток ветра обвился вокруг моей талии. Он словно напоминал, что может просто поднять меня и запереть. Я ничего не смогу сделать.

— Но сейчас я прошу по-хорошему.

Я отмахнулась от его ветров. И заметила мимолётное удивление на его лице.

— Ты не можешь вечно прятать меня и держать в заперти. Лучше я буду под ударом, чем продолжу трястись в клетке.

Я развернулась и ушла в свою комнату. Не дала ему возможности ответить.

Но мандарины всё-таки забрала с собой.

Пусть хоть что-то останется.