Онлайн чтение книги Столетняя война 100 Years' War
2 Язык, которого нет

Я почувствовала это ещё до того, как полностью проснулась. В голове будто сотни тончайших игл, острых и ледяных, вонзались внутрь, медленно и точно, словно кто-то пытался прорваться сквозь плоть моего сознания.

Боль пульсировала, нарастала, как глухой набат, как сдержанный крик, лишённый выхода. Я не могла стряхнуть её, не могла забыть.

И вдруг резкий рывок. Всё рухнуло.

Я вздрогнула, словно вернулась в тело после долгого отсутствия. Вдохнула слишком быстро, глаза распахнулись, и свет пронзил зрение.

Я сидела. Руками, сжимающими затылок, пыталась удержать разбегающиеся мысли. Сердце билось, будто догоняло собственный ритм. Мир вокруг застыл, словно время остановилось.

Я медленно подняла голову. Грудь всё ещё ловила воздух. В голове звенело.

Но мир уже вернулся. Тихо. Без слов. Просто был.

Я оглянулась.

В комнате трое.

У двери стояла та девушка. Та самая, которую я оттолкнула. Молодая, с платком, всё такая же: сдержанная и опрятная. Но теперь её взгляд был другим. Не удивлённым, а скорее изучающим, молча наблюдающим.

Рядом с ней был он. Каштановый рыцарь. Тот, кто накрыл меня тканью. Кто не схватил, когда мог. Кто просто шёл и не позволил забыть его шагов.

Он смотрел на меня серьёзно, не жестоко, но так, будто в моих муках искал ответ. Ни слова. Только глаза — тёмные и тёплые, тяжёлые, как дерево в вечернем свете.

И ещё один. Мужчина в серой мантии, средних лет. Его лицо было тихим, будто он знал слишком многое и слишком многое принял.

Все трое стояли рядом. Словно только что прервали разговор. Словно я оборвала их слова своим стоном. И теперь они просто смотрели. Смотрели, как я возвращаюсь в тело, как мучаюсь, как просыпаюсь.

Никто не подошёл. Никто не произнёс ни звука.

От этого становилось ещё тише.

Он заговорил снова. Каштановый.

Тот, кто появился в моём бегстве и стал препятствием, теперь говорил со мной словами, звучавшими как ветер между камней.

Я не понимала ни одного.

Он говорил спокойно и размеренно. Без угрозы, но и без свободы.

Он снова поднял руки, чуть раздвинув их, как тогда. Открытые ладони - знак: я не враг, но и ты не пройдёшь.

Он не приближался, но и не отступал, словно очертил вокруг меня невидимую границу.

Я сжала пальцы на покрывале, ощущая острую тишину.

И вот они переглянулись. Все трое. Как по знаку. Без слов. Уже зная, что делать.

Начали говорить между собой на незнакомом языке, словно пыль веков заговорила в моей голове.

Их голоса сливались в ритм, но я не могла понять ни одного слова. Каждый слог скользил, как вода сквозь пальцы.

Мой взгляд скользнул от рыцаря к другому мужчине. Он стоял в тени, в серой, почти незаметной мантии, словно его задача была растворяться в фоне.

Он был так же высок, но куда тоньше. Почти хрупкий, будто его жизнь вытянулась в тень и отказалась от излишеств.

Щёки впалые, черты лица вытянутые и собранные, как у человека, который слишком много знает и слишком мало говорит. Он казался голодным, но не телом, а чем-то более глубоким.

Руки тонкие, бледные, почти костлявые. Но его движения были точны, как у хищной птицы. В каждом повороте запястья, в каждом наклоне головы чувствовалась неожиданная для такой худобы сила.

Он говорил тихо. Я не слышала слов, но ощущала тембр, ровный, почти ледяной. Я видела, как он переговаривался с рыцарем.

Тот, в бело-серебряной броне, слушал внимательно. Иногда хмурился. Несколько раз провёл рукой по подбородку, не по привычке, а будто ища решение. Переместился с ноги на ногу, словно тяжесть слов была ощутимее, чем его доспехи.

И всё это было обо мне. Я чувствовала это.

Вдруг раздался звук.

Тихий, но весомый. Дверь.

Большая, деревянная, та самая, через которую вошла девушка с платком.

Она открылась не быстро и не громко, но с тем напряжением, которое заставляет сердце замирать.

Я не видела, кто вошёл. Только дверь, распахнутую.

И всё внутри меня стало тише. Ожидающее.

Она вошла, и тишина в комнате изменилась.

Не напряжённая. Не громкая. Просто настороженная.

Даже воздух, будто отступив в стороны, замер.

Я подняла глаза и встретилась с ней.

Высокая. Пугающе высокая. На голову выше рыцаря, который прежде казался воплощением силы. Рядом с ней он выглядел просто мужчиной.

Она была другой. Цельной, как сталь.

Глаза. Широкие, как распахнутая дверь. Цвета золота, но холодного, как корона на чужой голове.

Они не смотрели, они пронизывали. Жёлтое пламя, в котором не было ярости, но было нечто хуже: осознанная решимость.

Её волосы густые, чёрные, с красным отливом. Собраны вверх в властный узел. Оттуда спадала тяжёлая коса, перекинутая через плечо.

На ней был доспех. Не просто защита, а вторая кожа, повторяющая каждый изгиб тела. Он не скрывал, а подчёркивал, что это тело создано для боя.

Узор сиял алмазами, синими и холодными, выросшими прямо из стали. Они не украшения, а скорее предупреждение.

В каждом её движении, в осанке, в каждой черте звучало одно: она беспощадна.

Её нельзя было назвать злой. Она была слишком спокойной для зла. Это напоминало бурю, которая ещё не пришла, но уже идёт.

Я поняла: если бояться, то сейчас.

Её лицо было вырезано из мрамора: точное, холодное, пугающе совершенное. Высокие скулы, натянутые, как у стража дисциплины. Тонкий прямой нос. Губы сдержанные, полные, словно специально созданные для приказов.

Но больше всего глаза. Они не просто смотрели, они оценивали. Проникали. Брови изогнутые, хищные, будто всегда готовы к презрению. На лбу не было морщин, но я знала: она умеет хмуриться так, что под её взглядом отступает даже тишина.

Я не знала, кто она. Но инстинкт, пробудившийся раньше памяти, шептал: бойся.

Она стояла неподвижно, как статуя в синем пламени.

Её взгляд скользнул по мне, словно острый клинок, оценивающий прочность ткани перед разрезом.

Затем прозвучало короткое слово, брошенное мужчине в серой мантии. Я не поняла смысла, но звук был твёрдым, как приговор.

Мужчина шагнул вперёд. Медленно и уверенно. Без резкости, но в каждом движении чувствовалась точность. Он смотрел на меня так, будто видел не тело, а нечто за его пределами.

Мышцы напряглись, сердце дало лишний удар, готовясь к бегству.

Женщина в синих доспехах изменилась в лице. На миг. Удивление скользнуло в её глазах. Я уловила в нём не гнев, а замешательство.

Мужчина покачал головой. Медленно и успокаивающе.

Я позволила подойти ближе. Может, от страха. Может, от усталости. Между нами оставались лишь сантиметры.

И тогда я увидела это.

Его рука, тонкая и почти прозрачная, словно слишком давно не касалась солнца, начала светиться.

Тихо.

Словно свеча под водой.

Серебристым мягким светом, рождённым не из пальцев, а где-то между ладонью и моей кожей.

Он закрыл глаза. И в этой тишине, в этом странном спокойствии мне показалось: он слышал что-то, чего не слышу даже я внутри себя.

Что-то обо мне.

Он отстранился. Медленно и бережно, словно прикоснулся не к телу, а к тайне, которую нельзя тревожить резко.

Свет исчез. Так же тихо, как появился. Растворился в воздухе.

Мужчина открыл глаза. В них не было страха и угрозы.

Только печаль.

Такая, что мне, ничего не понимающей, захотелось отвернуться, как от чужой исповеди, услышанной случайно.

Он повернулся к женщине в синих доспехах и сказал что-то на своём резком, чужом языке. Голос был тихим, но звучал так, словно отдавал удары в моей груди.

Что он сказал? Что он узнал обо мне?

Женщина на миг дрогнула. В лице мелькнула тень растерянности, будто он сообщил ей нечто невозможное.

Но это длилось недолго.

Она снова стала той, кем вошла. Высокой, прямой, непоколебимой. Воином.

Её ладонь поднялась. Медленно. В ней родился свет. Голубой, холодный, сверкающий, словно горная вода, заключённая в заклятье.

Я смотрела, как из воздуха собирается меч. Капля за каплей, струя за струёй. Он рождался не из стали, а из воды.

Но он был острым. Настоящим. Сильным. Угрожающим.

И я не выдержала.

— Какого хрена тут происходит?! — вырвалось из меня. Грубо, громко, словно крик, разрывающий завесу непонимания.

Я сама испугалась. Но вместе с этим почувствовала себя живой.

Они замерли и смотрели на меня так, словно я сказала больше, чем вопрос.

Женщина в доспехах произнесла что-то, и, подхватив её слова, девушка с платком вышла из комнаты.

Мы молчали. Все четверо. Тишина оседала на плечи.

Я сидела на кровати. Лёгкое глухое жжение в затылке напоминало: боль не ушла. Она лишь притаилась, но всё ещё держала меня на краю тревоги.

В голове клубились спутанные вопросы.

Кто эти люди? Что сделал со мной мужчина с лицом ворона? Как женщина смогла соткать меч из пустоты?

Я не знала ответов. И это пугало сильнее любых стен.

Но вдруг…

Скрип. Старый и затяжной, словно сундук, который не открывали много лет.

Дверь снова отворилась.

В комнату вошла та самая девушка, что ранее молча ушла. Теперь она толкала перед собой странное кресло на колёсах. Медленно, с усилием. Оно было тяжёлым, из тёмного дерева, украшенного металлом.

На кресле сидел старик. Не просто пожилой мужчина, а старец, будто вырванный из преданий.

Он был худ. Кожа тонкая, почти пергаментная, свисала с шеи и дрожала на руках, когда кресло тряхнуло. На нём была та же серая мантия, что и на другом мужчине, но без капюшона.

Волосы белые, убранные в аккуратный пучок у затылка. Сейчас он был похож на увядший цветок. Без корней. Державшийся только на воспоминаниях о жизни.

Он не излучал власти и угрозы. Скорее безмолвную окончательность, будто знал всё и всё принял.

Но когда он медленно поднял глаза на меня, спину покрыли мурашки.

Не от страха. От предчувствия.

Я уставилась на него, с тихим напряжением внутри, сама не понимая, чего жду.

А он просто улыбнулся.

Мягко. По-доброму.

Его лицо засияло этой улыбкой, тёплой, как зимний солнечный свет. Она распустилась в каждой складке, в каждой морщине. И вдруг стало по-настоящему страшно от того, как спокойно он смотрел.

Он слегка наклонил голову и произнёс медленно и ласково, словно обращался ко мне не впервые:

— Ты проснулась, моё дитя?